А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
«прозаичность» представляет собой в высшей степени удавшуюся попытку
освоения лирикой опыта большой русской прозы. Литературный генезис их
следует возводить (через Апухтина) к поэзии 40 – 50-х годов. Отчасти они,
очевидно, в какой-то степени связаны с «Фантасмагориями» К. Павловой, тоже
представляющими собой лирико-философский «путевой дневник»177.
Как «путешественник», «проходящее лицо», персонаж прозы, Блок видит в
Италии вообще, и во Флоренции
отвратительное механизированное подобие жизни, но и самую высокую поэзию
жизни, в ее интенсивности, напряжении, цветении. Вот маленькая стихотворная
новелла, датированная июнем 1909 г., пятое звено в цикле «Флоренция»:
Окна ложные на небе черном,
И прожектор на древнем дворце.
Вот проходит она — вся в узорном
И с улыбкой на смуглом лице
А вино уж мутит мои взоры
И по жилам огнем разлилось…
Что мне спеть в этот вечер, синьора?
Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось?
177 На эту литературную аналогию я уже указывал ранее — см.:
Громов П. К. Павлова. — В кн.: Павлова Каролина. Полн. собр. стих. М.-Л.,
1964, с. 67.
Трудно и не нужно пересказывать поэзию именно как поэзию — она должна
говорить и всегда говорит сама за себя, иначе людям незачем было бы писать
стихи. Но можно и нужно говорить о том, в каких направлениях, с какими
объективными идейными целями и как содержательно строится и действует
поэзия. «Прожектор на древнем дворце» — это как бы современность,
«наложенная» на историю или даже, вернее, «вырванная», «вырезанная» из
потока истории. Но из современности выбирается то, в чем заключена большая
и подлинная поэзия жизни, возможная, существующая и сегодня в человеке и
его отношениях с людьми. «Прожектор» современного искусства вырвал ее из
потока жизни, который одновременно является и потоком истории. Поэтому эта
сегодняшняя поэзия жизни одновременно как бы «проигрывает» старую, уже
ставшую историей, жизнь. Финальные две строки даются курсивом,
подчеркнуты, выделены: это как бы реплика кого-то другого, не
«путешественника» не «проходящего лица»; на фоне древнего дворца
лирически «проигрывается» большая жизненная ситуация — одновременно и
древняя и сегодняшняя178. История вошла в самую душу персонажа, вошла не
негативно, отрицательно, — но для утверждения положительного, поэтического
смысла жизни, как возможная опора современности. В «Молниях искусства»
Блок утверждает: «Италия трагична одним: подземным шорохом истории,
прошумевшей и невозвратимой». Далее в
что здесь «… весь воздух как бы выпит мертвыми и по праву принадлежит им»
(V, 390). Но в стихах дается нечто несравненно большее: «подземный шорох
истории» поэтически толкуется и как высокое трагедийное утверждение жизни,
как «историческая информация», полученная от прошлого и помогающая
конкретному человеку жить и сегодня.
Стихотворение «Окна ложные на небе черном…» содержит в себе
лирический персонаж театрализованного типа. Это не значит, что Блок в каких-
то отдельных вещах отказывается от повествовательного принципа в пользу
театрализации. Нет, здесь происходит нечто иное. В цикле «На поле
Куликовом» в известной степени доведен до предела театральный принцип:
цикл стихов как бы превращается в «лирическую трагедию» с железной
внутренней логикой композиции. Блок не отступает от того, что обретено в «На
поле Куликовом», но развивает найденное далее. Он ищет композиций более
гибких, сложных, жизненно богатых, но на той же основе. И в «Итальянских
стихах» в целом, и в отдельных циклах, входящих в «дневник путешествия»,
есть и сквозной образ-персонаж «проходящего лица», и отдельные персонажи
внутри маленьких «драм» или «новелл», «проигрываемых» по ходу
путешествия; по более сложным разветвлениям замысла содержательно, идейно
используются и сами отклонения, и «рама» путешествия, и особые права
«рассказчика». Это дает возможность более гибких, жизненно убедительных
178 В записной книжке Блока к этому стихотворению запись от 16 – 17 мая
1909 г.: «Мотив песенки, петой на площади Синьории:
Что мне спеть в этот вечер, синьора,
Что мне спеть, чтоб вам сладко спалось» (IX, 136).
переходов от истории к современности, — таков общий смысл подобной
композиции, «монтажных перебивов» повествования «крупными планами»
отдельных сюжетов и, конечно, также и сложных переходов от «рассказчика» к
отдельным персонажам выделенных сюжетов.
Насколько это важно именно для общего содержания целого, для
художественно верных и тонких идейных акцентов, показывает хотя бы
«обрамление» стихотворения «Окна ложные на небе черном…» внутри цикла
«Флоренция». За маленькой драмой или новеллой об «углах жизни», где и
сейчас можно найти высокую поэзию, следует стихотворение «Под зноем
флорентийской лени…», датированное 17 мая 1909 г., где говорится о том,
насколько «беднее чувством» современный человек на фоне богатой красками