А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
П р о ф е с с о р. Писателишка вы задрипанный, трепло бездарное... Вам бы стены в сортирах расписывать, психолог доморощенный...
П и с а т е л ь. Вяло. Вя-ло! Не умеете. Не знаете вы, как это делается. А потом, психология — это не моя сфера. Мое дело — улавливать социальные тенденции повышенным чутьем художника. Вы, ученые, эти тенденции создаете. Не спорю. Но сами вы в них ничего не понимаете.
П р о ф е с с о р. Чего же это мы, например, не понимаем?
П и с а т е л ь. Главного не понимаете. Это раньше будущее было только повторением настоящего. Великие перемены маячили где-то за далекими
П р о ф е с с о р. Ну, хорошо. Я иду за нобелевкой. А вы зачем? Хотите подарить человечеству сокровища своего покупного вдохновенья?
П и с а т е л ь. Кашлял я на человечество. Во всем вашем человечестве меня интересует только один человек — вот этот. (Тычет себя в грудь пальцем.)А в этом человеке меня интересует только одно: стоит он чего-нибудь или он такое же дерьмо, как и все прочие.
П р о ф е с с о р. Ну и что будет, если узнаете вы, что дерьмо?
П и с а т е л ь. Знаете что, господин Эйнштейн? Занимайтесь своей наукой, занимайтесь своим человечеством. Но только человечеством минус я. И вообще я не желаю с вами спорить. В спорах рождается истина, будь она проклята. (Он поворачивается к Сталкеру.)Вот, кстати, шеф, вы ведь приводили сюда множество людей...
С т а л к е р. Не так их было много, как мне бы хотелось...
П и с а т е л ь. Ну, все равно, не в этом дело... Зачем они шли сюда? Чего они хотели?
С т а л к е р. Счастья...
П и с а т е л ь. Это-то понятно, за несчастьем никто не пойдет... Но конкретно, какого именно счастья?
С т а л к е р. Я не могу об этом говорить. По-моему, это было бы нехорошо, если бы я рассказывал о том, что я знаю... Это ведь не касается ни вас, ни меня... Да и знаю я очень мало. Люди не любят говорить о сокровенном...
П и с а т е л ь. Да, пожалуй, вы правы... Я глупость спросил. Но что же это получается? Значит, вы на своем веку повидали множество счастливых людей... Я вот, например, не видал за всю свою жизнь ни одного...
С т а л к е р. А я тоже. Они возвращаются с терраски, я веду их назад, и больше мы никогда не встречаемся... Ведь желания исполняются не мгновенно... Наверное, дни проходят, прежде чем каждый получит свое...
П и с а т е л ь. А сами вы... никогда?
С т а л к е р. А я и так счастлив. Больше мне ничего не надо.
Все молчат.
П и с а т е л ь. Нет, все это как-то непонятно. Есть во всем этом какое-то недоразумение... Желания, счастье... Ну, предположим, вступлю я на эту терраску и вернусь завтра на свою виллу самым гениальным писателем нашего времени. Я же знаю, чем это кончится. Все, что я с этого момента напишу, будет казаться мне особенно скверным и ни к черту не годным. Критики примутся рвать меня в клочки, как это они всегда делали со всеми гениями. А то, что я гений, выяснится лет через сто. Ничего себе счастье! Значит, нельзя желать гениальности? А ради чего еще идти на терраску? Как вы считаете, Профессор?
Никто
Сталкер открывает глаза. Некоторое время лежит, прислушиваясь. Тумана как не бывало. Сталкер бесшумно поднимается, мягко ступая, подходит к спящим спутникам и останавливается над ними. Какое-то время он внимательно разглядывает их по очереди. Лицо у него сосредоточенное, взгляд оценивающий.
Он явно выбирает одного из двоих и явно не знает, на ком остановить выбор. На лице его появляется выражение растерянности. И тогда он начинает молиться, как давеча в ванной. Губы его шевелятся, но слов почти не слышно. Можно расслышать только: «...Сумею быть жестоким с добрыми... пусть я не ошибусь, пусть я выберу правильно...*
Затем он проводит по лицу ладонью и, наклонившись над спящими, говорит негромко: «Вставайте, пора*...
Профессор, за ним Писатель и Сталкер выбираются, изогнувшись, из трубы и останавливаются у края узкого прямого рва, выложенного бетоном. Перед ними обширный мрачный зал — бетонные плиты пола, бетонные стены, обшарпанные бетонные колонны.
С т а л к е р. Дальше нам предстоит пройти через этот зал. Но здесь я не могу приказывать. Первым должен пойти доброволец. Поэтому, пожалуйста, решите сами, кто из вас пойдет.
П и с а т е л ь (раздраженно).Что это за военные игры? Вот вы сами и идите. В конце концов, вам за это деньги платят...
П р о ф е с с о р. Перестаньте!
П и с а т е л ь. Почему — перестаньте? Плевать я хотел на эти психологические этюды! Почему это мы с вами должны определять смертника? Сам я идти не хочу, но и вас посылать не намерен!
П р о ф е с с о р. Да перестаньте вы. Я пойду.
П и с а т е л ь. Нет, вы не пойдете! Я не нуждаюсь в благотворительности! Пусть он идет!
С т а л к е р. Я не могу идти. Это бессмысленно. И бесполезно.
П и с а т е л ь. Ах, бесполезно? Откуда вы знаете? Черт бы побрал ваше надутое смиренное всезнание! (Профессору.) Вы посмотрите на него! Ему же удовольствие доставляет — ставить нас в идиотское положение!
С т а л к е р (терпеливо).Поймите: если со мной что-нибудь случится, то вы здесь погибнете оба. Поэтому мне идти бесполезно.
П р о ф е с с о р. Да давайте я пойду, что вы все спорите?
П и с а т е л ь. А вы перестаньте строить из себя героя! Он, видите ли, пойдет, а мне всю жизнь сидеть в дерьме от срама... Тогда извольте жребий! Пусть жребий решит!
П р о ф е с с о р. Да не надо никакого жребия. Со мной ничего не случится, я уверен...
П и с а т е л ь. В чем вы уверены?
П р о ф е с с о р. Я уверен, что я пройду через этот зал и со мной ничего не случится. Все дело вот в этом моем горбу... (Он хлопает ладонью по рюкзаку.)Зона совершенно явно хочет, чтобы я донес его до самой терраски. А значит — со мной ничего не случится.