Абарат. Абсолютная полночь
Шрифт:
Она добралась почти до вершины лестницы. Атмосфера наверху отличалась от того, что она видела внизу. Свет в трюме был похож на обычное освещение магазинов в Коммексо. Все было хорошо видно. Но свет, озарявший пространство на вершине лестницы, был иным: сине-золотистая дымка, лениво растекающаяся от свечей, которые образовывали нечто вроде зиккурата в центре столь огромного зала, что тысячи или даже десятки тысяч огоньков не могли осветить его стен. Это место походило на алтарь. Место поклонения тому,
— Зефарио? — сказала она; ее голос не достиг стен помещения, поскольку эхо не вернулось. — Зефарио, вы здесь?
— Я здесь, — сказал он, и ее глаза, следуя на звук голоса, обнаружили его в трех десятках метров; он так спокойно стоял в мерцающих огнях свечей храма, что ее взгляд несколько раз проходил мимо, так его и не заметив. — Но тебе не надо здесь оставаться, Кэнди. Ты привела меня сюда. Ты сделала то, что обещала.
— Я сказала, что приведу вас к нему, — ответила она.
— К кому? — спросил Кристофер Тлен.
Второй раз в этом месте ее взгляд последовал на голос Тлена. И второй раз нашел то, что искал, неподалеку. Кэнди не могла не заметить его поразительного преображения. Он был совершенно не похож на того гноящегося уличного оборванца, которого она встретила в Тацмагоре.
— Тебя не должно здесь быть, Кэнди. Это священное место. По крайней мере, так считает Ведьма.
— Кому оно посвящено? — спросил Зефарио.
— Тем, кто дал ей силу. Кто помог строить Буреход, — ответил Тлен. — Тем, Кто Ходит За Пределами Звезд.
— Нефаури? — тихо сказал Зефарио.
— Да… — ответил Тлен, и в его голосе прозвучало уважение к незнакомцу, обладающему таким знанием. — Вы тоже имели с ними дело?
Зефарио не ответил на вопрос. Вместо этого он сказал:
— Она действует вместе с Нефаури?
— Да. Какое это имеет для вас значение?
— Ты должен ее остановить. Нефаури? Онинаходятся в центре всего этого?
— Что? — спросил Тлен, начиная раздражаться. — О чем вы говорите? — Он не дал Зефарио времени ответить и посмотрел на Кэнди. — Ты знаешь, что он имеет в виду?
— Нет. Не очень.
— Но ведь ты его сюда привела.
— Да.
— Почему?
— Потому что он должен был тебя увидеть.
— Ладно. И почему же?
— Кристофер, он твой отец.
Настала долгая, жестокая тишина, когда во взгляде Тлена читалось всё, что были способны выразить глаза.
— Это невозможно, — сказал он. — Мой отец… он не… — Его речь начала замедляться. — Не…
— Не слепой, потрепанный жизнью старик в лохмотьях? — Зефарио вздохнул. — Признаюсь, я бы предпочел придти
Он поднял руку, словно желая прикоснуться к лицу сына, хотя между ними было больше десятка шагов. Несмотря на расстояние, Тлен вздрогнул за стеной стекла и кружащими кошмарами, словно действительно почувствовал прикосновение.
Зефарио ощутил его реакцию.
— Ты злишься, — сказал он.
— Нет, — ответил Тлен. — Просто сомневаюсь.
— Я не привела бы его сюда, если б не была уверена, — сказала Кэнди.
Кристофер недобро посмотрел на нее.
— Кстати, как ты это сделала? Моя бабка считает, что ты погибла на Галигали. А я видел, как место, где ты стояла, через несколько секунд взорвалось. Почему ты не мертва?
Хотя Тлен задал вопрос Кэнди, на него ответил Зефарио.
— Мы покинули гору прежде, чем в нее врезался наш смертный приговор. Тебе не надо знать, как мы это сделали. Но будь уверен, что сила, которую она использовала, чтобы привести нас сюда, заимствована не от сделки с разрушителями миров вроде Нефаури.
— Откуда ты знаешь, что они делали, старик?
— Ты все еще мне не веришь.
— Что ты мой отец? Нет. Я бы тебя узнал. Даже после этих лет…
— Откуда? Ты никогда меня не видел. В огне выжило всего трое. Но ты был очень маленьким и так пострадал, оказавшись в центре всех этих смертей… от того, что слышал их. — Сила в его голосе начала угасать. Он сделал несколько быстрых, неглубоких вздохов, однако они не помогли ему справиться с теми ужасными истинами, которые он собирался произнести.
— Твои братья и сестры, твоя мать… все они сгорели заживо. — Его голос дрожал, как и все тело. Кэнди хотела помочь ему рассказать ужасную историю, но что она могла сделать? Эта тяжелая ноша была не ее. Она принадлежала злосчастному отцу, который мог лишь мучительно передавать ее своему уже раненому сыну. — Иногда я думал, глядя на тебя: как, почему ты все еще цепляешься за жизнь? Почему?
— Стой! — сказал Тлен. — Теперь я знаю, что ты лжешь. Ты сказал, что я никогда тебя не видел. А сейчас говоришь, что ты на меня смотрел.
— О, я смотрел на тебя, дитя, — ответил Зефарио. — Много раз. Но только когда ты спал. Я хотел тобой любоваться, как этого хочет каждый отец.
— Огонь тебя не ослепил?
— Нет. Я сам ослепил себя, — сказал он. — Она — твоя бабка, — свела меня с ума, и я влил себе в глаза яд.
— Почему она свела тебя с ума?
— Однажды ночью она увидела меня в твоей спальне, когда я держал тебя на руках и пел.
— Никто никогда мне не пел.