Ад идет с нами
Шрифт:
– Выглядите отдохнувшим, сэр, – голос Зары музыкой влился в расслабленное сознание Костаса. – И... более цельным.
Тот скосился на присевшую рядом идиллийку и сообщил:
– Внял Вашему совету и сходил к спутницам.
– Очень правильное решение, – одобрила Арора. – Отдых был вам необходим. И, кстати, вы обещали поделиться впечатлениями.
– Словами не передать, – признался китежец. – Но я начал понимать, почему вы сравнивали спутниц с религиозным орденом. Лично я уверовал.
Ответом ему был искренний заразительный смех леди-мэра. Смех, который хотелось слушать и слушать. В нём было столько жизнелюбия, что он казался квинтэссенцией самой Идиллии.
Никаких
– Я не говорил, насколько вы потрясающая? – спросил Костас, любуясь Зарой.
– Словами – нет, – рассмеялась та и весело прищурилась.
– Я – болван, – сообщил комендант.
Может из-за бурлящих в крови феромонов, может в силу нового взгляда на мир, Костасу хотелось, чтобы Арора была рядом. Пусть ненадолго, но одна мысль, что из-за бессмысленных ограничений и условностей он упускает такую женщину, вызывала в китежце протест.
Он приподнялся и, нисколько не сомневаясь, что Зара поймёт его порыв, поцеловал идиллийку. Что подумают подчинённые, посматривающие в их сторону, коменданта не волновало.
Зара ответила на поцелуй, а затем отстранилась с весёлой улыбкой.
– Боюсь, что завтра вы можете пожалеть об этом, – сказала она. – Отдохните, проветрите голову, и если не передумаете – я буду рада сопровождать вас на празднике Золотой Ночи.
Костас только хотел сообщить, что не передумает, а заодно уточнить, что за праздник имеет в виду Зара, но она легко поднялась на ноги и упорхнула, по заветам древнего поэта Земли.
– Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты, – пробормотал Костас и снова улёгся в траву.
Пребывая в блаженно-расслабленном состоянии, он не заметил двух офицеров-карателей, наблюдавших за ним из машины. И того, как многозначительно они переглянулись между собой, увидев коменданта, целующегося с идиллийкой.
–––––––––––––––-
Тук-тук-тук, стучусь я в Небесную дверь... – Строчка из песни Боба Дилана “Knockin on heaven's door”
Жди меня – и я вернусь – Константин Симонов, “Жди меня”
Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты – А. С. Пушкин “Я помню чудное мгновенье”
Глава 29
Планета Идиллия. Город Зелар, центр города, кафе “Вэйти”
С веранды кафе открывался неплохой вид на комендатуру. Бывшая мэрия превратилась в самый настоящий форт. Союзовцы подошли к делу максимально ответственно, ничего не оставляя “на авось”. Даже угловые кафе на перекрёстках, примыкающих к комендатуре, превратились в ощетинившиеся стволами блокгаузы.
Периметр самой комендатуры защищали простейшие проволочные заграждения, украшенные многочисленными предупреждающими знаками с надписями на эсперанто: “Стой! Граница поста!” и “Мины”.
— Уважают нас, – с оттенком гордости оценил старания союзовцев сержант.
– Ага, – поддакнул Блайз.
Репликанты расслабленно восседали за столиком, отдавая должное стараниям местного повара и одновременно наблюдая за распорядком дня оккупантов.
В этот раз Чимбик носил личину представителя одной из многочисленных молодёженых суб-культур Доминиона, подражающей тиаматцам. Идею подала Йонг, объяснив, что настоящие тиаматцы в момент раскусили
Блайза же, не отягощённого шрамом и татуировкой, превратили в идиллийца, окрасив кожу в тёмно-фиолетовый цвет. И теперь белозубая улыбка репликанта целиком и полностью играла на образ жизнелюбивого аборигена.
От камер системы наблюдения с системой распознания лиц репликантов защищали устройства, позволяющие искажать изображение: небольшие плоские прямоугольные приборы, спрятанные в ожерелья “в тиаматском стиле”. Но всё равно Йонг порекомендовала особо не полагаться на технику, потому помимо прочего оба репликанта носили большие солнцезащитные визоры и широкополые панамы, скрывающие лица в тени.
От комендатуры отъехал очередной патруль.
– Не расслабляются, — недовольно отметил сержант. — Значит, среагируют быстро.
— Угу, – поддакнул Блайз и занялся принесённым омлетом.
Большую часть дня репликанты провели, собирая как можно больше данных о противнике. И то, что они увидели, мягко говоря, не радовало. Союзовцы и не думали расхолаживаться — если на блокпостах за пределами города, где несли службу штрафники корпоратов, ещё наблюдалась некоторая безалаберность, что в самом городе службу несли на совесть. Хоть агенты из осевших в городе военных пенсионеров и докладовали о патрулях, регулярно пускающихся во все тяжкие, репликанты ничего подобного не увидели. Значит, либо комендант смог купировать это явление, либо процент ушедших в загул был ничтожно мал и в целом не сказывался на контроле за городом. А это было плохо для поставленной репликантами задачи — уничтожения завода по производству киборгов.
Союзовцы притащили завод с собой, спустив с орбиты уже готовые модули с оборудованием и собрав в паре километров от города – восполнять потери, понесённые частями первой линии. “Органическая составляющая” для киборгов выращивалась тут же, по технологиям Консорциума, но командование доминионцев подозревало, что в случае потерь, превышающих производственные возможности, союзовцы могут прибегнуть к “мобилизации” идиллийцев.
Если репликанты смогут выполнить поставленную задачу, то на отход у них останется очень мало времени. Если останется вообще: образцово несущие службу в Зеларе военные копы прибудут к месту происшествия за пару минут максимум, волоча с собой всё, что имеется в арсенале. И тогда шанс репликантов уцелеть будет близок к абсолютному нулю.
— Приве-е-ет, — отвлёк от невесёлых мыслей весёлый девичий голосок. — Вы чего такие серьёзные?
Репликанты покосились на шумную компанию идиллийцев, занимавших соседний столик. Несмотря на запрет коменданта на проявления эмпатии вовне, репликанты то и дело ощущали эмпатический контакт. Приятный, что уж говорить. Молодняк веселился и был изрядно возбуждён.
— Привет, – широко улыбнулся Блайз.
Сержант не был до конца уверен, поддерживал брат маскировку под местного, или невольно “подцепил чужое настроение”, как выражался Грэг. Да он и сам с интересом изучал чужие, будоражащие кровь чувства. Тем более, что особого выбора не было: мало ли, как отреагируют местные, если он начнёт сопротивляться воздействию? Сопротивление привычно перерастёт в агрессию и жажду убийства, и привлечёт внимание всех окружающих эмпатов.