Адам и Ева

Хакс Петер

САТАНАИЛ

А ты дурак, поскольку ты, красавчик, Из тех быков отряда шестикрылых, Которые по ветру держат нос И получают даром все на свете: И кресла, и успехи, и чины. Раз шевелить мозгами вам не надо, Вы вечно остаетесь в дураках.

ГАВРИИЛ

Рептилия довольно остроумна, Что вызывает праведный мой гнев.

САТАНАИЛ

А мой, неправедный, — твоя убогость.

ГАВРИИЛ

Твой

гнев неправедный! Да как ты смеешь! Желчь в голову ударила Змее. Ты спятила, нахальная змеюка!

САТАНАИЛ обвивается вокруг Гавриила и яблони

Вот привяжу тебя к стволу, Рогатый, Со всею силой ярости моей, И каждое из ребер как кинжал Проткнет и потроха, и селезенку. Ты представляешь гулкий стон земли, Когда она дрожит пред сотрясеньем? И ты такой же гулкий вздох издашь, Когда от боли замычишь угрюмо.

ГАВРИИЛ

Да я бессмертен, бешеная тварь!

САТАНАИЛ

Бессмертен? Ну так в муках завопишь, Чтоб Бог тебя избавил от бессмертья.

ЕВА

Они дерутся. Как они сильны! Тела двоих сплелись двойным кольцом, И влажные жемчужины сверкают. И это все в мою творится честь? Когда еще так отражалось солнце В подобной драгоценной диадеме?

ГАВРИИЛ

Легко сломаю хрупкий позвоночник.

САТАНАИЛ зрителям

Легко. Мой план — его убрать отсюда.

ГАВРИИЛ вырывается, хватает Сатанаила за горло

Изменница, теперь ты не уйдешь! Всего полдня прошло, как я тебя Из пламенной ограды рая спас. С прогулки, вряд ли нужной, возвращаясь, Пытаясь внутрь пролезть через засов, Все брюхо ободрав, спалив всю кожу, Застряла ты: ни взад и ни вперед. А я тебя так нежно снял с забора! На ангельских плечах сюда принес! И где же благодарность?

САТАНАИЛ ускользает

Благодарность Проявят те, кто любит змей спасать.

ГАВРИИЛ

А вот спасибо от неблагодарных.

ЕВА

Теперь они дерутся на мечах.

ГАВРИИЛ

А, хорошо! Не на живот, а на смерть! Все, что до сих пор было мутно, странно, В бою смертельном ясность обрело. Война, с тобой мне проще и вольней, Меч разрубает всякие сомненья.

ЕВА

Жемчужины краснеют, как рубин.

ГАВРИИЛ

На, получай!

САТАНАИЛ

Ох! Ох!

ГАВРИИЛ

На, получай!

САТАНАИЛ

(Я просто из учтивости кричу. Ведь он змею в клочки сейчас изрубит.)

ГАВРИИЛ

И

вот тебе! И вот! И вот!

САТАНАИЛ

Пощады! (Кричу из хитрости и ухожу.)

Уходит.

ЕВА

Закончен бой. Бык победил Змею.

ГАВРИИЛ

Ко мне приблизься, Ева, и скажи: Ты хоть чуть-чуть ртом яблока коснулась?

Ева отрицает.

Я спас тебя от смертного греха. (Добро всегда должно быть начеку. Не обернись я вовремя… И в миг Пошла бы вечность целая насмарку.) А знаешь ты, насколько грех велик, Который ты едва не совершила?

ЕВА

Нет, господин. Мне просто захотелось Чего-то влажного.

ГАВРИИЛ

Ну, так и есть. Когда поносит смертный солнца блеск, Когда он дерзко звезды отрицает, Когда он спорит с целым мирозданьем, Когда несуществующим считает Все то, что непохоже на него, Когда ему позволено равнять Великое с ничтожным, — что ж, тогда Один лишь шаг — и он с пути собьется, С пути, который Бог предначертал.

Сатанаил.

САТАНАИЛ

А почему он не спешит за мной? Ах, он мораль, как водится, читает. А проповедника отвлечь от жертвы — Увы, тяжелый труд. Му! Му! Му! Му!

ГАВРИИЛ

Кто там мычит? Опять ты здесь торчишь, Дракон проклятый, ненасытный червь? Ведь я уж изрубил тебя в куски Тончайшие, как слюдяные брызги. Хоть кровь твоя взята из бочки ночи, Они могли бы послужить окном. И тело, на котором груз вины, Мало для всех тебя достойных казней.

САТАНАИЛ

Му! Му!

Уходит.

ГАВРИИЛ

Эй, погоди! — Сюда, Адам! Жена твоя избегла страшных бед.

Уходит.

ЕВА

Глядел так строго этот странный бог, Грехом каким-то смертным угрожая. Не понимаю я, что это значит. Что значит смерть? Что означает грех? Но взгляд его — смесь брани с состраданьем В количествах, каких я и не знала, Сомнений у меня не оставляет, Что яблоко — непослушанья суть. Теперь уж до него я доберусь! Как низко яблоня склоняет ветви — Под тяжестью — чего? — своей цены? Или под тяжестью пренебреженья? Румянец — словно пурпур уходящий Заката, что окрашивает воздух. Волшебное вливается звучанье Из уха внутрь, на волю отпуская Значений череду, давно знакомых. Благоуханье мякоти созревшей, И сладость, и какой-то привкус горький, Который слаще радости любой, Все это чувствам ясно говорит: Из тысячи плодов, что я рвала, Лишь этот — королевский. Злая змейка.