Адам и Эвелин
Шрифт:
— Отпусти меня, пожалуйста, прекрати. Михаэль сдавил ее руку и начал опускать ее вниз, пока она не коснулась его члена.
— Пожалуйста, — сказал он, — хотя бы рука, только твоя рука.
Эвелин высвободила руку.
— Ну давай, на прощание, немножечко.
Эвелин убрала волосы с лица.
— А ты агрессивный, ты это знаешь?
— Это совсем не плохо!
— Это был не комплимент, абсолютно не комплимент.
— О’кей, пожалуйста, делай, как хочешь.
—
— Ну и иди тогда, девочки и мальчики спят по разным комнатам.
— Девочки и мальчики пока что спят по разным комнатам, абсолютно точно, — сказала она и погладила рукой его член и яички. — Он ведь все равно уже уснул.
— Подожди еще.
— Чувствуешь?
— Что?
— Твои яички, они ходят.
— Ходят?
— Ты не чувствуешь? Они двигаются.
— Понятия не имею, что они делают.
— Ну видишь, мне еще и говорить тебе нужно, что они делают.
Эвелин поцеловала его в грудь.
— Лежи так, — сказала она, и потянула губами за его волосы под мышкой. — Тебе это приятно?
— Хм. Сначала мы попутешествуем, самое позднее на Рождество слетаем в Нью-Йорк, в Биг-Эппл! Или, если тебе больше захочется, в Рио, на пляж Ипанема, там на Рождество можно купаться, а волны — ты таких вообще нигде не видела! Или в Мехико. У меня в Мехико друзья.
— А в Гамбурге бывает снег?
— Почему же нет? Не такой, как в горах, но иногда все белым-бело.
— Рождественский базар в снегу — это так красиво.
— Куда захочешь.
— Мне достаточно лишь представить себе это. Мне хочется просто иметь возможность представлять себе это.
— Все гораздо красивее, чем ты можешь себе представить.
— Но ты даже не знаешь, что я себе представляю.
— А ты не знаешь, как там красиво, как красиво! У нас просто лучше и дольше живут.
— Может быть. Расскажи мне лучше еще про круглого короля и про машины, которые придумывают истории.
— Тебе нужно просто немного решимости. Ты же слышишь, каждый день у кого-нибудь получается.
— Но я не хочу рисковать, не хочу, чтобы меня поймали.
— Вот видишь, теперь он проснулся. Я же говорил. Тебе просто нужно быть ласковой.
— Хвастунишка, — сказала Эвелин, взяла свое полотенце и встала.
— Эй! Что такое?
Эвелин подошла к окну и осторожно закрыла его. Затем она разложила полотенце на половике, легла на спину, снова сложила руки за головой и улыбнулась. Михаэль подвинулся к краю кровати, потом соскользнул вниз и прижался к ней. Эвелин извивалась в его объятиях, не отрывая взгляда от теней, которые играли на стене и при закрытом окне.
29
БАБЫ
—
Пепи сидела рядом с Адамом и листала журналы, напротив них сидела госпожа Ангьяль.
— Пепи, Эвелин задала тебе вопрос!
— Пойдешь с нами?
— Нет, я здесь посижу, — сказала Пепи и перевернула страницу.
Эвелин помахала рукой, а Михаэль, с пляжной сумкой через плечо и пледом под мышкой, воскликнул:
— Увидимся!
— Увидимся, — ответила госпожа Ангьяль, но и она больше не подняла глаз.
Эвелин пошла вперед, Михаэль — за ней. Они в молчании обогнули дом и спустились вниз, к дороге.
Вдруг Эвелин остановилась и обернулась.
— Мне так жаль, у меня просто иначе не получилось, у меня это как-то вырвалось.
— Что?
— Ты сердишься на меня?
— Я даже не понимаю?..
— За то, что я играю в эту дурацкую игру, что я… ну, ты понимаешь.
— Давай чуть подальше отойдем, не здесь.
— Я не готова ко всей этой ситуации.
— Это неудивительно, пойдем, Ив.
— Эта телка, эта глупая телка даже не отвечает.
— Зачем ты вообще ее спросила?
— Так я это и имею в виду, как-то так получилось.
Михаэль кивнул.
— Я к этому не готова, к этой ненависти!
— Я тебе сразу говорил, что мы…
— Для нее я теперь просто шлюха, вертихвостка…
— Ив, не мучай себя.
— Валютная проститутка, вот что они думают, можешь мне поверить. Мало того что я ушла от их обожаемого Адама, да еще к западному немцу!
— Я их постоялец, я им плачу.
— Тем хуже. Они тебя даже за это ненавидят.
— Успокойся, Ив! Никто нас не ненавидит. Я только не понимаю, почему ты хочешь оставаться тут, у Ангьялей, вот чего я никак не пойму.
— Моя дурацкая привязчивость. Я правда радовалась, что снова увижу их: Пепи, ее родителей, их дом.
— В другом месте он бы нас даже не нашел.
— Ты плохо знаешь Адама. Он бы так искал… Эти бабы! Когда они объединяются против кого-нибудь, такие напыщенные вдруг становятся, такие сверху вниз.
— Мы снимем что-нибудь красивенькое, что-нибудь, что еще лучше, гораздо лучше!
— Знаешь, что самое ужасное? Самое ужасное, что я действительно чувствую себя виноватой, потому что я думаю так же, как они.
— Ив! Он годами тебя обманывал, а теперь, когда начинается новая жизнь…
— Но как? Ты думаешь, они еще раз границу откроют? Не могут себе венгры этого позволить! А в какой-то момент они вышлют всех назад, всех!
— Точно не вышлют, можешь мне поверить.