Адмирал Д. Н. Сенявин
Шрифт:
На подготовке дивизии самым неблагоприятным образом сказалась бюрократическая волокита и неповоротливость флотских чиновников. Уже через неделю после первого царского указа о подготовке экспедиции Чичагов писал командиру Кронштадтского порта, что необходимо спешить, «дабы йе упустить удобного времени». Приближалась осень. Л осенние штормы угрожали дивизии бедствиями, и можно было даже опасаться ее задержки на зиму в английских портах. Кроме того, военные действия должны были начаться в самом близком будущем, а переход вблизи берегов Франции безопаснее было, конечно, совершить до открытого объявления войны. Русское правительство ждало и готовило войну в течение многих месяцев. Но когда в Кронштадт пришел приказ об отправке кораблей в Средиземное море, оказалось, что они не обеспечены парусами, такелажем и даже артиллерией. Когда срок подготовки дивизии уже истек, управляющий
Несправедливость Чичагова, свалившего вину с больной головы на здоровую, выступит особенно резко, если мы сравним ответные письма Мясоедова и Сенявина к Чичагову.
Мясоедов стал оправдываться тем, что он .и прежде «озабочивался» вопросами снабжения дивизии. А после получения внушения от начальства «нашелся обязанным ехать сам в Кронштадт» (какой подвиг! — А. Ш.). Пробыв там день, Мясоедов узнал, что после передачи заказа на мелкий такелаж «вольной фабрике» Кука, казенный завод может изготовить остальной в 3 недели. «Я не оставил приказать,—добавляет Мясоедов, — чтобы как наи-возможио старались все это исполнить в 2 недели»6. Этим приказанием и ограничились его «экстренные меры». Иначе поступил Сенявин. Он не стал оправдываться перед Чичаговым. Он только доложил ему о том, что было им предпринято до чичаговских внушений и без чичаговских приказов. Ежедневно Сенявин посылал 50 матросов, знакомых с шитьем парусов, в порт и 21 матроса на канатную фабрику. Часть парусов первого и второго комплекта Сенявин взял подержанными, а весь третий комплект решил шить своими силами в пути.
Благодаря этим мерам удалось сократить сроки окончания работ с двух месяцев до 14—16 дней. И Сенявин смог доложить Чичагову, что к 20 августа такелаж будет «непременно» принят кораблями и фрегатом, а не позд-нес 22 августа будут готовы и паруса. Что же касается до командиров кораблей, докладывл Сеиявин, то они, в отличие от портовых и министерских чиновников, не задержат дивизию: после получения парусов и такелажа «корабли приуготовлены будут к отправлению в одно сутки».
Несвоевременная доставка на корабли парусов и такелажа была главным тормозом при подготовке дивизии Сенявииа. Но командующий на каждом шагу натыкался на множество других затруднений, возникавших из-за нераспорядительности Чичагова, Адмиралтейств-коллегии и кронштадтского портового начальства. Свечи, доставленные на корабли, плавились при теплой погоде; брандс* бойты * были «неблагонадежны»; кузницы, необходимые для ремонтных работ, па корабли не отпускались; в ведомостях припасов, которые надлежало погрузить на «Кильдюйи», было перечислено вдвое больше грузов, чем мог вместить этот фрегат; «чиновник по хозяйственной части» на дивизию назначен не был. А для укомплектования кораблей присылались часто совершенно негодные матросы. И все же 21 августа Сеиявин доложил Чичагову, что вверенная ему дивизия будет готова к отправке в путь 23 августа7. Таким образом, несмотря на все затруднения, дело было закончено в тот самый день, который назвал Сенявин после того, как принял свои меры к ускорению изготовления парусов и такелажа.
Но когда все уже было готово к отправке дивизии, неготовым оказался Чичагов. Облыжно обвинив Сенявина в медлительности и угрожая ему своим гневом, Чичагов сам не удосужился закончить к сроку составление документа, без которого дивизия не могла уйти из русских портов. Через два дня после последнего, так называемого депутатского смотра товарищ министра еще только запрашивал в Министерстве иностранных дел материалы, необходимые ему для работы над инструкцией командующему. И только 31 августа эта инструкция была подписана 8.
10
Из Записок морского офицера В. Вооневскоео
почти на дна .месяца (с 9 октября но 3 декабря), чтобы приделать замки к пушкам, подготовить к походу купленные в Англии бриги «Феникс» п «Аргус» и переждать, пока прекратятся жестокие ветры и «великая пасмурность». В середине декабря направление ветра переменилось, п дивизия покинула Англию.
Переход Атлантическим океаном был нелегким испытанием для моряков и особенно для тех, кто впервые вышел в море, а таких на кораблях дивизии оказалось много. Сначала выдержали шторм, а затем океанскую зыбь. Несмотря на то, что из-за нераспорядительности министерства переход совершался в неблагоприятные для плавания зимние месяцы, личный состав с честью вышел из всех испытаний и прошел свыше 2000 миль, отделяв-шнх'Портсмут от Гибралтара, за 10 суток.
Уже во время пребывания в Англии Сснявин узнал о начале войны с Наполеоном и должен был считаться с возможностью встречи с неприятельским флотом в Атлантике. Семь неприятельских кораблей и несколько фрегатов действительно вышли из Рошфора, чтобы воспрепятствовать переходу русской дивизии. На широте Ферроля они были обнаружены Сенявиным. Так как в составе русской дивизии в этот момент шло всего три линейных корабля 49, адмирал решил уклониться от боя. «Эскадры сблизились, — пишет участник экспедиции офицер Броисвский, — и уже казалось невозможным избежать сражения. Но искусное распоряжение адмирала обмануло неприятеля, темная ночь скрыла наши движения, и он опустил «ас из рук. При захождении солнца подняты были следующие .сигналы: 1) скрыть огни,
2) в 8 часов поворотить без сигналу к западу, 3) в пол49 ночь переменить курс и идти на юг, 4) приуготовиться к бою».
После остановки в Мессине дивизия Сенявнна направилась к Корфу. Мимо отмелей и камней Мессинского пролива пришлось идти ночью при сильном волнении. И на этом последнем переходе Сенявин поразил подчиненных своей решительностью и искусством. При заходе солнца он поднял сигнал сомкнуть линию и следовать за
его кораблем. В непроницаемой темноте он благополучно пропел дивизию через все опасности и 18 января бросил якорь у степ Корфу. .
За время перехода Сенявин использовал любую возможность для проведения военных учений. Когда, не доходя Копенгагена, э.скадру задержали противные ветры, он приказал сняться с якоря для учения. Учебные артиллерийские и ружейные стрельбы он проводил в районе Гибралтара и в других районах. Сенявин приказывал командирам кораблей систематически «обучать служителей пушечной и ружейной экзерцицни.." поворотам и действию парусами». Такое внимание к вопросам боевой подготовки оказало самое благотворное влияние на ход боевых действий, развернувшихся вскоре после прибытия эскадры к Корфу.
Интересно сопоставить переход дивизии Сенявина с Первой Архипелагской экопедицией 1769—1770 гг. Тогда Спиридов подошел к берегам Греции через 200 дней, а Эльфинстон — через 220 дней после выхода из Кронштадта. У Сенявина примерно тот же путь занял всего 130 дней, причем в это время включаются многие недели, затраченные на приемку и подготовку купленных в Англии бригов.
В 1769 году пришлось возвратить часть кораблей, потерпевших аварии на переходе, и основательно ремонтировать остальные в пути. А все корабли Сенявина дошли до Корфу без серьезных повреждений.
Отправляясь из Кронштадта, Сенявин принял на борт своих кораблей две роты Первого и две роты Второго морских полков (749 человек, в том числе 17 офицеров). Таким образом, скученность на кораблях была значительной. Однако благодаря постоянной заботе о чистоте и опрятности и о доброкачественности пищи и питьевой воды ни на одном корабле не было тех заразных болезней, которые, по словам Броневского, «подобно кровавой войне, свирепствуют между морскими служителями». Строго соблюдая наставления о сохранении здоровья, личный состав не подвергался и простудным заболеваниям.9. Се-иявииу удалось, таким образом, предотвратить массовые болезни, сотнями косившие матросов на других флотах и причинившие в свое время серьезный урон личному составу эскадр Спиридова и Эльфинстона. Все это не только характеризует распорядительность Сенявина и его