Адмиральские маршруты (или вспышки памяти и сведения со стороны)

Солдатенков Александр Евгеньевич

Шлюпка в тумане (или Точка росы)

В начале лета 1973 года, какие то военно-морские дела занесли МПК-41, на котором я служил командиром боевой части три (минно-торпедной), в район бухты Валентины. Попутно мы должны были высадить семью маячника. На траверз маяка подошли рано утром. Стали на якорь примерно в миле от берега. Видимость полная, то есть миль на пять во все стороны. Ветер и волны — штиль. Командиром шлюпки послали меня. Высадка начальника маяка и его супруги прошла, не замочив ног пассажиров. Отваливаем от берега и вдруг совершенно внезапно вокруг нас возникает туман. Именно возникает, потому что ухудшение видимости произошло минут за десять! Туман плотный и густой. Некоторое время мы шли по памяти в сторону корабля, но при отсутствии видимости в поисках корабля в тумане можно было блуждать долго. Радиостанции на борту не было, скорее всего, из-за несложности задания. Магнитный компас у нас был, но направление на корабль я знал только приблизительно. Сигнальные и осветительные ракеты были, но их использование в тумане в большинстве случаев бесполезно. В общем, решаю просто идти в сторону моря на безопасные для корабля глубины, а там командир корабля, видя наши действия на экране РЛС, начнёт подавать звуковые сигналы, включит в нашу сторону прожектора и, в крайнем случае, снимется с якоря и подойдёт к шлюпке сам. И тут меня осенило. Обычно хорошая морская практика не рекомендует вставать в полный рост при нахождении в шлюпке на плаву, но, пользуясь штилем, я все-таки решил встать и осмотреться. Встал. Толщина слоя тумана была мне по грудь, то есть с учётом осадки шлюпки — метра полтора от поверхности воды. Кабельтовых в четырёх отлично виден корабль, погружённый в туман на половину высоты надводного борта шкафутовой и кормовой части корпуса. Несколько прожекторов и дневной сигнальный прожектор включены и направлены в сторону берега, но со шлюпки мы их не видели — такой плотности был туман. Шлюпка идёт в сторону моря, но мимо корабля, как я и предполагал. Подвернул в направлении корабля, засёк курс по магнитному компасу, и так с несколькими корректурами курса подошли к борту корабля под шлюпбалки. С корабля нас постоянно видели на экране РЛС «ДОН» и собирались в случае чего действовать, так как я и думал. Вид с борта был таков: вдруг из тумана показывается моя фигура по грудь в тумане, показывает рукой на корабль и исчезает

в туманном молоке, и так несколько раз. Явление меня настолько заинтересовало, что я попросил рулевых из боевой части 1 (штурманской боевой части) замерить вне графика влажность и температуру воздуха. Влажность, температура и давление воздуха в этом районе как раз соответствовали точке росы, что и обусловило внезапное появление низового тумана. В дальнейшем я из журнала «Морской сборник» узнал о возможности навигационного ориентирования малых плавсредств в тумане с корабля при помощи радиолокационной станции, магнитного компаса и УКВ радиостанции (хотя и меня такие мысли иногда посещали, но приоритет не за мной). И неоднократно пользовался этим способом. А о возникающих идеях не стеснялся писать в различные журналы. Но впредь ни я сам не отходил без радиостанции от борта корабля на шлюпке и не отправлял других, уже будучи и помощником командира и командиром корабля. Память и знания о возможности возникновения низовых туманов, через одиннадцать лет, позволили мне, исполняя обязанности лоцмана, ввести в бухту Броутона морской сухогрузный транспорт с больной женщиной на борту, у которой отчётливо проявлялись симптомы острого аппендицита. Управление судном при прохождении входного канала судоходной шириной всего 80 метров производилось с фок-мачты из корзины вперёдсмотрящего, находящейся на высоте 6-7 метров от палубы (палубы из-за тумана видно не было).

Поиск подводных лодок — прежде всего

Почти в таком же составе (по количеству офицеров) корабль попал на учения «Океан-73», только возвратились из отпусков помощник командира Александр Виноградов и штурман Василий Муратов, а убыл в отпуск командир ракетно-артиллерийской боевой части Виктор Шатравко. Так получилось, что в день внезапного выхода на учения «Океан-73» была получка. Мы с командиром группы гидроаккустиков Валерой Страдиным пешком сходили на береговую базу (а это около трёх километров по лесной тропе) для получения денежного содержания офицера ВМФ СССР. По глубоко укоренившейся традиции (не нами установленной) мы в магазине военторга взяли две бутылки полусладкого Советского Шампанского и одну бутылку трёхзвёздного Армянского Коньяка. Планировалось что вечером дома у Валеры мы эту смесь (которую мы называли коктейлем «Малый противолодочный» — выпьешь, и нет желания думать о поиске и обнаружении подводных лодок до третьего тоста), примем внутрь под домашнюю закуску в исполнении его очаровательной супруги Евгении. По прибытии на корабль бутылки с шампанским и коньяком, как всегда, были брошены за поднятую верхнюю койку (до вечера). Но не случилось. Корабль снялся по тревоге и как есть, на время больше двух недель, с недокомплектом офицерского состава вышел в море на учения «Океан-73». Вахтенных офицеров оставалось всего трое, но начальник РТС и командир группы гидроаккустиков (КГАГ) в две смены работали по основной специальности (т.е. поиск и обнаружение ПЛ). В круг вахты 6 часов через 6 встал и помощник командира корабля. Спали, не раздеваясь на нижней койке, сменяя друг друга на вахте, в каюте не встречались. Но всему приходит конец и учениям тоже. После плавания почти на полную автономность корабля, почти без запасов (продовольствия, питьевой воды и топлива), мы прибыли в бухту Абрек и по традициям ихнего, к кораблям ОВР, гостеприимства, были поставлены к «свинячьему» пирсу. Организовали пополнение запасов и помывку любимых подчинённых (любимых на самом деле, потому что мы добровольцы и нам, профессионалам, за нашу работу деньги платят, а за самоотверженность и энтузиазм матросов и старшин срочной службы при выполнении ими своих обязанностей на выходе в море, к ним можно было относиться с любовью). Появилась возможность поставить дежурными по кораблю мичманов, что и было сделано. После пополнения запасов, помывки в душе можно было лечь спать в каюте на своих местах. Для этого была снята с цепей и установлена в горизонтальное положение и верхняя койка. А там лежало то, что мы положили туда две недели назад, две бутылки шампанского и одна коньяка! Если кто ни будь, хотел бы сказать, что мы этот факт проигнорировали, то он ошибся сразу. Были взяты совершенно новые эмалированные кружки, отмыты до уровня стерильности, и использованы по прямому назначению. Коктейль «Малый противолодочный» это одна часть коньяка и две части шампанского (мы отчётливо понимали, что в других местах и у других специалистов эта смесь могла иметь любое другое название), решили пропорции не нарушать. Выпили по первой и, откуда ни возьмись, появился командир. Реакция: о, лейтенанты уже сгоняли в Промысловку, (посёлок Тихоокеанский, он же Шкотово-17 — ныне город Фокин) и пьют что-то вкусное. Налили и командиру в той же пропорции, выпил, согласился, что вкусно и куда то убежал. Допили остатки в качестве снотворного и упали спать без задних ног и сновидений, как могут спать лейтенанты военно-морского флота, честно выполнившие свои обязанности на выходе в море. Командир так и не поверил, что никто из нас в Промысловке не был, потому что с его разрешения Витя Шатравко возил с собой на корабле двухколёсный мотоцикл, который и на время его отпуска оставался на борту корабля.

О пользе радиолюбительства для службы минёром

Одним из требований руководящих документов, при выполнении торпедных стрельб, было обозначение точки залпа днём плавающей крестовиной с вешкой, а ночью патроном фосфористого кальция, который при контакте с морской водой длительное время давал вспышки пламени. Одно только жаль — из-за большой потребности флота в этих патронах их не всегда можно было получить на складах. Пришлось пойти другим путём. Простейший мультивибратор с мигающей лампочкой, собранный в стеклянной консервной банке с завинчивающейся жестяной крышкой (такие консервы тогда только только появились в продаже) оставался работоспособным до трёх суток. Я имел возможность лично убедиться в этом в ходе трёхсуточного поиска не сразу найденной практической торпеды после выполнения ночной торпедной стрельбы. При закреплении батарейки на крышке, в качестве балласта, банка плавала стеклом вверх, и проблески были хорошо видны. На этот самодельный светосигнальный прибор на базе мультивибратора была разработана и размножена подробнейшая технологическая документация, настолько подробная, что его повторение не вызывало затруднений у любого человека, умеющего паять. А таких специалистов хватало на всех кораблях. Как всегда в таких случаях устройство ушло во флот без упоминания имени автора идеи.

В ракетно-артиллерийских и минно-торпедных боевых частях на кораблях военно-морского флота стержнем всей организации является организация обхода погребов с боезапасом. Боеприпасы при хранении требуют особого к себе отношения. А именно: режим температуры и влажности. Во всех погребах с боезапасом по проекту установлены недельные термографы и барографы, но их нужно обслуживать и записывать показания в специальных журналах. А эти функции возлагаются на дозорных по погребам. Кроме того, в зимнее время необходимо включать и выключать обогрев торпед в торпедных аппаратах. Дозор круглосуточный в ночное время обходы через два часа в дневное через четыре. И все эти действия матросов и старшин необходимо КОНТРОЛИРОВАТЬ! А способов контроля не так уж много. Первый — проверить записи в журналах обхода погребов. Это раз в сутки при заступлении на вахту новых дозорных по погребам или внезапно в любое время. Второй — лично сходить в один из погребов и проверить, развёрнут ли контрольный диск дозорного на время последнего обхода. Диски подвешивались на специальные крючки максимально далеко от входа в погреб, так чтобы дозорный волей-неволей проходил через весь погреб и там перевешивал контрольный диск на отверстие с указанием последнего времени обхода погреба. Но оба способа контроля были не безупречны. В первом случае журнал обходов можно было заполнить разом за все обходы перед сдачей вахты. Во втором случае наудачу можно было перевесить контрольный диск наперёд — а вдруг командир боевой части не проверит? Это был 1973 год. Мне попалась в руки интереснейшая книга польского радиолюбителя Войцеховского. В ней была опубликована схема системы связи по проводам сети освещения. Система даже позволяла вести двухсторонние переговоры, но в нашем случае её можно было сильно упростить: в погребах передатчики с кнопкой, а в каюте командира БЧ-2 и БЧ-3 приёмник на базе любого барабанного самописца с суточным вращением. Нажатие кнопки в погребе приводило к появлению на ленте самописца, размеченной по часам, пика на графике. Приёмник был включён просто в сеть освещения — 127 вольт переменного тока 50 герц. Сигнал от передатчика на частоте около 3 килогерц по сети освещения попадал в приёмник и вызывал срабатывание небольшого соленоида, который и двигал стрелку самописца. В любое время суток можно было посмотреть на ленте самописца наличие или отсутствие обходов погребов, не выходя из каюты. Остальные способы контроля это не заменяло, но дополняло существенно. Конечно, весь монтаж был выполнен на уровне заводского изготовления — безопасность превыше всего. С контролем температуры в торпедных аппаратах всё обстояло гораздо проще — в носовой части трубы аппарата хватало места для установки термографа. Ну, о ремонтных работах я уже просто не говорю: монтаж-демонтаж, регулировка и пайка в совершенстве (во всяком случае, заводчане не отличали её от своей).

Водолазная практика

Я вспомнил об этом случае в связи с тем, что до этого самого момента искал ему оправдание. Дело в том, что однажды в феврале 1973 года, при съёмке с якоря и швартовных на рейде Шкота, под командованием капитана-лейтенанта Шельменкова Николая Николаевича, МПК-41 пр. 1124 намотал на левый винт капроновый швартов. Мой учитель блестящего маневрирования, безупречного с точки зрения морской практики, и вдруг такое навигационное происшествие. Авторитет командира был столь высок, что сразу три офицера добровольно вызвались произвести водолазные работы по очистке винта от капронового конца. Температура забортной воды не превышала восьми градусов. На юте корабля развернули водолазный пост, и первым под воду пошёл командир боевой части пять капитан-лейтенант Кирьянов Юрий Петрович. Он взял с собой самый большой новый камбузный нож и героически трепал им капрон почти полчаса, трепал потому что нож был тупым. Когда его подняли на борт, он был порядком уставшим и замёрзшим, но дело сдвинулось мало, так как новый нож не значит острый. Наточить нож пришлось лично мне. Я взял свежий напильник средней насечки и прямо на кормовом шпиле довёл нож до нужной степени остроты и зубчатости. Вторым под воду пошёл командир ракетно-артиллерийской боевой части лейтенант Шатравко Виктор Иванович. Видимость под водой была не важной из-за пасмурного дня на поверхности. Острым ножом он довольно быстро срезал ту часть капронового троса, которая не расплавилась между винтом и ступицей винта. При этом он конечно и замёрз и устал. Третьим в район винторулевой группы пошёл я, но уже не с ножом, а с ножовкой по металлу. Сплавившуюся часть пришлось пилить ей. Хорошо, что я сообразил начать распиловку по горизонтали с одновременным забиванием зубила в пропил капрона для облегчения движения ножовочного полотна. Свою сторону я распилил. Кирьянов нашёл предлог больше под воду не ходить и Шатравко после инструктажа от меня погрузился во второй раз. Ему удалось пропилить половину второй стороны расплава, но сломалось ножовочное полотно. Подали вторую ножовку, а он уже замёрз и попросился наверх. Пошёл на второе погружение я, с намерением любой ценой завершить очистку винта. С учётом уже приобретённого опыта первого погружения

мне это удалось довольно быстро. Половинки расплава предварительно были застроплены, чтобы не упали на дно. И долго ещё две половинки капронового расплава использовались в каюте командира как дополнительные «баночки». Уже побывав командиром трёх кораблей, проекта 1124 я понял причину ошибки УЧИТЕЛЯ. Дело в особенности МПК проекта 204, на которых он вырос до командира. Винты на этих кораблях находились в специальных туннелях, в которые газотурбинные компрессоры подавали воздух при необходимости увеличения хода до максимального. Так вот, чтобы при таком расположении винтов на них попал швартовный конец, необходимо было прицельно подвести его к водозаборнику главного двигателя. Во всех остальных случаях намотка на винт была практически не возможной. И вот у командира, уже прилично освоившего управление кораблём нового проекта, при отходе от причала на рейде Шкота, сработала старая привычка не дожидаться доклада о чистоте за кормой и бортами давать ход. Впоследствии старые привычки и со мной сыграли злую шутку.

Офицерский состав корабля руководил утренней физзарядкой экипажа по графику. В этот день была не моя очередь, и я продолжал спать. Одновременно с физзарядкой спускалась шлюпка для тренировки шлюпочной команды. Обычно на шлюпке старшим ходил лично командир — и полезно и бегать не надо. В один из дней, при подготовке шлюпки к подъёму после окончания тренировки, командир собственноручно уронил перо руля, которое благополучно утонуло (вообще то оно должно быть на страховочном кончике, предотвращающем подобные случайности), так как было не деревянным, а стеклопластиковым. Проходя мимо моей каюты, командир сообщил об утоплении руля и попросил его поднять. Набитый воздухом акваланг постоянно стоял у меня в платяном шкафу, там же ласты и маска (иногда там стоял ещё и автомат Калашникова, но это между нами). Ещё не совсем проснувшись, я взял всё это снаряжение и подошёл к шлюпке. Не надевая снаряжения, шагнул за борт. Уже полностью проснувшись на глубине метра три, включился в акваланг, надел и продул маску, надел ласты и продолжил погружение. Видимость была плохая, так как утро было пасмурным, глубина примерно восемь метров. К моему удивлению перо руля при падении на дно никуда далеко не спланировало, а лежало практически в районе шлюпбалок. На фоне серовато-зеленоватого дна руль выделялся ярко голубым пятном, хотя был окрашен в шаровой цвет — так меняется цветовосприятие под водой. Руль был поднят, я поднялся на палубу по шлюпочному трапу и, не снимая ласт, направился в душевую. Сполоснулся сам и промыл легководолазное снаряжение. А дальше пошёл спать, так как в запасе было ещё почти двадцать пять минут.

Водолазная практика продолжилась, но уже на МПК-81. В один из летних понедельников, при нахождении корабля в основной базе, старшинская группа политзанятий расположилась на спардеке на площадке РБУ-6000. В перерыве ребятки заигрались и у одного из них упали за борт наручные часы. Прибежали ко мне, с просьбой достать подарок любимой мамы со дна морского. Глубина места стоянки кораблей была около 8 метров. День солнечный, значит видимость под водой нормальная. Я попросил бросить в место падения часов с правого борта лёгость (грузик) бросательного конца, для ориентации при поиске часов под водой. Взял личный акваланг (к тому времени у меня уже была и такая роскошь) и спустился под воду с плавпирса, тихо и спокойно, без внешних эффектов. Не делая резких движений, чтобы не поднять мути, приблизился ко дну и пошёл вдоль хорошо различимой тени правого борта корабля. Часы нашёл быстро — они лежали стеклом вниз и расстёгнутым ремешком вверх в метре от лёгости бросательного конца на освещённой части дна. Но самое удивительное, что на глубине 8 метров вода внутрь не попала и они шли(!). Часы были возвращены изумлённому владельцу. Такие эпизоды существенно укрепляют авторитет любого офицера, не говоря уже о помощнике командира корабля, которым я и был в то время.

Не знаю, как назвать, но о «шедеврах» рассказать надо

В воспитательных целях (а может быть и для распространения негативного опыта) на кораблях ВМФ как, наверное, и во всех вооружённых силах после вечерней поверки дежурными по частям и кораблям зачитываются приказы вышестоящего командования о происшествиях и преступлениях в армии и на флоте с записью о прочитанном в документации дежурно-вахтенной службы. Так однажды МПК-81 (я в то время был помощником командира на этом корабле) стоял у одиночного пирса острова Русский со стороны пролива Босфор Восточный для юстировки зенитно-ракетного комплекса «Оса-МА». Юстировка шла с трудностями, и корабль остался у этого пирса на ночь и на последующие трое суток. Вот в первый вечер и состоялась читка приказа Командующего ТОФ о происшествии, участниками которого стали два мичмана из МТИП. МТИП это минно-торпедная испытательная партия — подразделение минно-торпедного управления ТОФ, занимающееся вероятностно-выборочной проверкой надёжности боеприпасов, находящихся на хранении во флотских арсеналах и на складах. Находилось это подразделение как раз на острове Русский и на своём полигоне выполняло эту крайне нужную работу. Суть дела. Два мичмана этой самой партии снимали комнату в частном доме одной бабуси, которая проживала на том же острове и выращивала бычков на мясо для Владивостокских ресторанов. Остров Русский — крепостная зона — местность экологически чистая и рестораторы охотно брали у бабушки телятинку по взаимоприемлемым ценам. Но так как бабушка волей или неволей проникалась к своим бычкам лучшими чувствами, то резать их сама она не могла и из любви и в силу физической немощи. Поэтому одновременно с бычками бабушка приваживала и их будущих мясников. По воле случая таковыми обычно бывали как раз мичмана из МТИП. Располагались они недалеко и передавали друг другу бабушкину комнату почти по наследству по мере обеспечения жильём от войсковой части очередных бабушкиных постояльцев. И вроде технологический процесс откармливания и забоя бычков был налажен, но вмешался технический прогресс. Из двух очередных постояльцев один мичман был с опытом службы, а второй недавний выпускник школы старшин-техников ВМФ. Разумеется, старший взял покровительство над младшим, и во всём его поучал практике службы. И вот когда бабушка по-хозяйски поставила постояльцам бутылку водки в качестве аванса за превращение очередного любимого бычка в полуфабрикат для ресторанных мясных блюд, в целях снятия будущего стресса от этой процедуры, и предложила выполнить эту неприятную, но необходимую в технологической цепи работу, произошло следующее. Мичман, который постарше, сказал тому, который помладше, что им как минёрам никчему пачкать руки в крови. Они выполнят бабушкину просьбу технически (с применением ранее похищенной взрывчатки и детонаторов). «Значит так — сказал старший младшему — возьмешь заряд меньшего номера, привяжешь бычку промеж рог, запалишь, огнепроводный шнур минуты на три, бычку хорошо трахнет по балде и дело в шляпе, а рога на орбите». Тут надо рассказать немного о нумерации подрывных патронов и весомости офицерских званий в военно-морском флоте. Подрывной патрон № 1 действительно не большой — всего двести грамм тротила, а вот капитан первого ранга старше по званию, чем капитан третьего ранга. Провернув эту информацию в голове, младший из мичманов решил взять подрывной патрон № 3 (меньший по его логике номер, как он сам в последствии объяснял, речь ведь шла не о весе заряда), который тянул на два с половиной килограмма тротила. Конструктивно в ПП-3 два отверстия под детонаторы, для надёжности срабатывания заряда. Поэтому инициативный исполнитель и вставил две запальные трубки ЗТП-600 (время горения 600 секунд, то есть 10 минут) и поджёг их, не укорачивая (для «безопасности») Не торопясь, пришёл в комнату, где его ждал «руководитель мясоподрывных работ», и они вместе начали пить водку за упокой души невинно убиенного бычка. В это время бычок, находившийся в загончике, заволновался от обилия дыма из двух ЗТП-600 и от наличия постороннего предмета у него между рогов. Так как роднее бабульки у него существа не было, то он в раскачку ухитрился открыть калитку загончика и пошёл в направлении бабулькиного дома жаловаться на произвол её постояльцев. Где-то посредине между сараем и домом и произошел воздушный (на высоту роста бычка) взрыв двух с половиной килограммов тротила. В результате взрыва, воздушной взрывной волной, были разрушены сарай и загончик, выбиты оконные стёкла и повреждена крыша бабулькиного дома, бабушку слегка контузило, старший мичман поперхнулся второй стопкой водки (не смертельно), младшему осколками стекла оцарапало лицо. От несостоявшихся бифштексов и котлет остались только передние копыта, извлечённые из земли с глубины полтора метра, и бесформенный окровавленный кожаный мешок с бывшей требухой, а один из рогов потерпевшего разбил стекло окна в доме соседей на расстоянии около ста метров (судьба второго рога неизвестна, и на орбите новый объект не появился). В итоге Тихоокеанский флот был обязан приобрести для бабушки очередного бычка, обеспечить санаторно-курортное лечение бабушки, восстановить сарайчик, загончик, рекультивировать воронку от взрыва и произвести ремонт дома. Оба мичмана были уволены со службы в ВМФ с удержанием стоимости похищенных боеприпасов и подорванного бычка в пятикратном размере. После оглашения этого шедевра всех происшествий экипаж задумался, а кто-то во второй шеренге левого борта робко хихикнул. На следующей вечерней поверке после зачтения смеялись вторые шеренги левого и правого бортов. А на ещё одной вечерней поверке (приказы зачитываются не меньше трёх раз для всеохватности) — хохотал весь личный состав, присутствовавший на вечерней поверке. А когда, на следующий день, перешли к чтению другого комплекта приказов о происшествиях, робкий голос из второй шеренги левого борта сказал: «Может лучше ещё раз про бычка?». Но три чтения уже состоялись, и флотская служба стремительно неслась дальше.

Неслась и донеслась до очередного шедевра флотских происшествий. Это было в том же году. Цех приготовления практических торпед Эгершельдовского арсенала располагался в помещениях бывших конюшен. В служебных интересах обширное помещение было разделено тонкими фанерными перегородками. В арсенале уже третий год шёл (и не без успеха) эксперимент по борьбе с неуставными взаимоотношениями между военнослужащими. Так как в основе неуставных взаимоотношений в числе прочих причин были и разные сроки призыва на военную службу, то Политуправление ТОФ решило укомплектовать один цех матросами одного срока призыва. Действительно цех приготовления практических торпед отличался по этим показателям в лучшую сторону — весь призыв занимался исполнением своих служебных обязанностей, не пытаясь взвалить всё на соседа. Но вместе со сроками службы рос и служебный опыт (как положительный, так и отрицательный). Так, например уровень использования подручных средств на большой приборке к концу третьего года службы достиг невиданных технологических высот. А именно: старенькие чугунные эмалированные унитазы начисто отмывались с применением концентрированной перекиси водорода, использовавшейся в качестве окислителя в парогазовых двигателях торпед. И вот совпадение всех этих факторов однажды привело к любопытному эффекту.

Несмотря на субботу один из торпедных расчётов занимался приготовлением практической торпеды, так как сроки её выдачи на стреляющий корабль попадали на понедельник. Одновременно в помещениях цеха шла большая приборка, в том числе и в гальюне, отделённом от места приготовления торпеды фанерной перегородкой. Приборщик гальюна дошёл до стадии мытья унитазов. В одном из них скопилось фекальных масс более обычного, но никакого значения этому не придали: дескать, перекись всё смоет. Действительно после первого щедрого полива перекись водорода пошипела серьёзнее обычного, объём массы немного уменьшился, но до конца масса смыта не была. Приборщик, без тени сомнений, плещет ещё перекиси и ждёт желаемого эффекта с окурком во рту. Эффект был, но другого свойства. Взорвалась газовоздушная смесь, образовавшаяся от реакции перекиси водорода с фекальными массами и находящимися в горле унитаза остатками деревянной приборочной щётки. Осколками чугунного унитаза типа «Генуя» была пробита фанерная перегородка между гальюном и помещением цеха. Эти же осколки легко ранили трёх матросов из состава торпедного расчёта и поцарапали корпус практической торпеды. Сам виновник получил лёгкие ожоги и ушиб гениталий (матросская роба спасла от позора). Так как он сам в момент взрыва стоял на унитазе, то осколочных ранений не получил (унитаз вылетел из-под ног в разные стороны). Этот «шедевр» то же три раза зачитывался на всех кораблях и в частях флота троекратно, наверное, для распространения «передовых» технологических приёмов ведения большой приборки и методов борьбы с неуставными взаимоотношениями.