Адольф
Шрифт:
Глава девятая
Я не возвращался къ барону Т… съ послдняго посщенія моего. Однажды утромъ получилъ я отъ него слдующую записку:
«Совты, мною данные вамъ, не должны были надолго такъ разлучить насъ. На что бы вы не ршились въ обстоятельствахъ, до насъ касающихся, вы все не мене того сынъ друга моего; не мене того пріятно будетъ мн насладиться вашимъ обществомъ и ввести васъ въ кругъ, въ которомъ, смю васъ уврить, увидите себя съ удовольствіемъ. Позвольте мн прибавить, что чмъ боле родъ жизни вашей, который порицать я не намренъ, иметъ въ себ что-то странное, тмъ боле
Я былъ признателенъ за благосклонность, оказываемую мн человкомъ въ лтахъ. Я похалъ къ нему: не было рчи объ Элеонор. Баронъ оставилъ меня обдать у себя. Въ этотъ день было у него только нсколько мущинъ, довольно умныхъ и доведено любезныхъ. Мн сначала было не ловко, но я принудилъ себя, оживился, стадъ разговорчивъ: я развилъ, сколько могъ, ума и свдній. Я замтилъ, что мн удавалось задобрить къ себ вниманіе. Я находилъ въ этомъ род успховъ наслажденіе самолюбія, уже давно мн невдомое. Отъ сего наслажденія общество барона Т… стало для меня пріятне.
Мои посщенія повторялись. Онъ поручилъ мн нкоторыя занятія по своему посольству, которыя могъ вврить безъ неудобства. Элеонора сперва была поражена симъ переворотомъ въ жизни моей, но я сказанъ ей о дружб барона къ отцу моему и объ удовольствіи, съ которымъ утшаю послдняго въ отсутствіи моемъ, показывая себя занятымъ полезно. Бдная Элеонора (пишу о томъ въ сіе мгновеніе съ чувствомъ угрызенія) ощутила нкоторую радость, думая, что я кажусь спокойне, и покорилась, стуя мало, необходимости проводить часто большую часть дня въ разлук со мною.
Баронъ, съ своей стороны, когда утвердилась между нами нкоторая довренность, возобновилъ рчь объ Элеонор, Ршительнымъ намреніемъ моимъ было всегда говорить о ней доброе, но, самъ не замчая того, я отзывался о ней мене уважительно и какъ-то вольне: то указывалъ я заключеніями общими, что признаю за необходимое развязаться съ нею, то отдлывался я съ помощію шутки, и говорилъ, смясь, о женщинахъ и о трудности разрывать съ ними связь. Сіи рчи забавляли стараго министра, душею изношеннаго, который смутно помнилъ, что въ молодости своей и онъ бывалъ мучимъ любовными связями. Такимъ образомъ, именно тмъ, что я скрывалъ въ себ потаенное чувство, боле или мене я обманывалъ всхъ: я обманывалъ Элеонору, ибо зналъ, что баронъ Т… хотлъ отклонить меня отъ нее, и о томъ я ей не сказывалъ; я обманывалъ г-на ***, ибо подавалъ ему надежду, что я готовъ сокрушить свои узы. Это лукавое двуличіе было совершенно противно моему характеру: но человкъ развращается, коль скоро хранитъ въ сердц своемъ единую мысль, въ которой онъ постоянно вынужденъ притворствовать.
До сей поры у барона Т… познакомился я съ одними мущинами, составляющими его короткое общество. Однажды предложилъ онъ мн остаться у него на большомъ пиру, которымъ онъ праздновалъ день рожденія Государя своего. Вы тутъ увидите, сказалъ онъ мн, первйшихъ красавицъ Польши. Правда, не увидите вы той, которую любите; жалю о томъ; но иныхъ женщинъ видишь только у нихъ дома. Я былъ тяжко пораженъ этимъ замчаніемъ; я промолчалъ, но упрекалъ себя внутренно, что не защищаю Элеоноры, которая такъ живо защитила бы меня, если бы кто задлъ меня въ ея присутствіи.
Собраніе было многолюдное. Меня разсматривали со вниманіемъ. Я слышалъ, какъ вокругъ меня твердили тихо имена отца моего, Элеоноры, графа П***; умолкали, когда я приближался; когда
Баронъ замтилъ мое замшательство. Онъ подошелъ ко мн, удвоилъ знаки своей внимательности, привтливости; искалъ вс случаи отзываться обо мн съ похвалою, и господство его вліянія принудило скоро и другихъ оказывать мн тоже уваженіе.
Когда вс разъхались, «я желалъ бы, — сказалъ мн баронъ Т…, - поговорить съ вами еще разъ откровенно. Зачмъ хотите вы оставаться въ положеніи, отъ котораго страдаете? Кому оказываете вы добро? Думаете ли вы, что не знаютъ того, что бываетъ между вами и Элеонорою? Всей публик извстны ваши взаимныя размолвки и неудовольствія. Вы вредите себ слабостью своею; не мене вредите себ и своею суровостью, ибо, къ дополненію неосновательности, вы не составляете счастіе женщины, отъ которой вы такъ несчастливы».
Я еще былъ отягченъ горестью, которую испыталъ. Баронъ показалъ мн многія письма отца моего. Они свидтельствовали о печали его. Она была гораздо живе, нежели я воображалъ. Это меня поколебало. Мысль, что я долгимъ отсутствіемъ продолжаю безпокойствіе Элеоноры, придала мн еще боле нершительности. Наконецъ, какъ будто все противъ нея соединилось. Въ то самое время, какъ я колебался, она сама своею опрометчивостью ршила мое недоумніе. Меня цлый день не было дома. Баронъ удержалъ меня посл собранія: ночь наступила. Мн подали письмо отъ Элеоноры въ присутствіи барона Т… Я видлъ въ глазахъ его нкоторую жалость къ моему порабощенію. Письмо Элеоноры было исполнено горечи. Какъ, говорилъ я себ, я не могу провести день одинъ на свобод! Я не могу дышать часъ въ поко! Она гонится на мною всюду, какъ за невольникомъ, котораго должно пригнать къ ногамъ ея. Я быхъ тмъ боле озлобленъ, что чувствовалъ себя слабымъ.
— Такъ, — воскликнулъ я, — пріемлю обязанность разорвать связь съ Элеонорою; буду имть смлость самъ объявить ей о томъ. Вы можете заране увдомить отца о моемъ ршеніи.
Сказавъ сіи слова, я бросился отъ барона; я задыхался отъ словъ, которыя выговорилъ — и едва врилъ общанію, данному мною.
Элеонора ждала меня съ нетерпніемъ. По странной случайности, ей говорили въ моемъ отсутствіи въ первый разъ о стараніяхъ барона Т… оторвать меня отъ нее. Ей пересказали мои рчи, шутки. Подозрнія ея были пробуждены, и она собрала въ ум своемъ многія обстоятельства, ихъ подтверждающія. Скоропостижная связь моя съ человкомъ, котораго я прежде никогда не видалъ; дружба, существовавшая между этимъ человкомъ и отцемъ моимъ, навались ей доказательствами безпрекословными. Ее волненіе такъ возросло въ нсколько часовъ, что я засталъ ее совершенно убжденною въ томъ, что называла она моимъ предательствомъ.
Я сошелся съ нею въ твердомъ намреніи ей все сказать. Обвиняемый ею (кто этому повритъ?), я занялся только стараніемъ отъ всего отдлаться. Я отрицалъ даже, да, отрицалъ въ тотъ день то, что я твердо былъ ршенъ объявить ей завтра.
Уже было поздно; я оставилъ ее. Я поспшилъ лечь, чтобы кончить этотъ долгій день, и когда я былъ увренъ, что онъ конченъ, я почувствовалъ себя на ту пору облегченнымъ отъ бремени ужаснаго.
Я на другой день всталъ около половины дня; какъ будто удаляя начало нашего свиданія, я удалилъ роковое мгновеніе.