Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
— А вы не хотите спросить, как он раздобыл кетамин?
— Я уже знаю… Украл в лаборатории вивисекции HLS. До скорого, доктор…
Обеспокоенный Сиберски тяжело оперся на мой стол:
— Этот полоумный позволяет себе играть в ученика медбрата! Он поддерживал в ней жизнь пятьдесят дней! Вы понимаете, чего он добивался? Одновременно преодолевать истощение и стремление молодой девушки умереть!
— При желании всего можно добиться… И лучшего, и худшего…
Он стукнул кулаком по спинке стула.
— Успокойся! — приказал я. — Займись поликлиниками, больницами, специализированными центрами по борьбе
— Нельзя ли обратиться к возможным свидетелям через телевидение?
Я с остервенением ткнул пальцем в фотографию жертвы у себя на столе:
— И показать им вот этот кошмар?!
Он пожал плечами:
— Скажите, комиссар, вам никогда не кажется, что мы порой бываем тружениками смерти?
— Не понял?!
— Вроде этих отрядов смерти, этих насекомых-некрофагов, которые целыми стаями слетаются на труп, чтобы питаться им, и в определенный момент уступают свое место следующим отрядам. Мы вроде них. Мы работаем в борозде смерти. Мы прибываем к трупу, когда уже поздно, слишком поздно, и питаемся объедками, которые убийца соблаговолит нам оставить…
— Наша роль заключается как раз в том, чтобы помешать прибытию следующего отряда…
Мои мысли занимали подчеркнутые мною в рапорте «Доктор Джекил и Мистер Хайд».
— Нам необходимо проявить упорство в расследовании дела Мартины Приёр. Была ли эта девушка в самом деле святой, как все мы полагаем? Поднажми-ка на комиссара Бавьера. Попроси его проанализировать ее прошлое, вплоть до учебы в школе. Мы должны выйти за пределы видимого… А я отправляюсь в Нантер.
— Узнать, нет ли чего нового о вашей жене?
— Ты угадал…
В коричневой бескрайности полей ни мычания, ни хрюканья, ни визга, ни какого-либо другого шума скотного двора. На центральном дворе хлев с провалившейся крышей, устроенный в сарае, в пятнах грибов и зеленого мха, полуразрушенный силосный бункер. Вдали накренившаяся водонапорная башня. Напоминающая колхоз или заброшенный лагерь, ферма Тома Серпетти дышала запустением, незавершенной работой, беспечностью горожанина. Но за пыльными стойлами, потонувшими в стоячей воде корытами или прохудившимися кормушками, вдали от металлического скрежета и бетонированных башен Большого Спрута, занималась ясная заря свободы и беззаботности.
Тома, наподобие Чарльза Ингаллса [27] одетый в широкие джинсы и клетчатую рубаху, встретил меня на крыльце:
— Привет, Франк! Не обращай внимания на бардак во дворе! У меня пока не хватает духу заняться им. Все впереди… Милости прошу, входи… Скажи, а что, даже когда встречаешься с друзьями, обязательно надевать костюм?
— Дело привычки. Снять с меня костюм — это все равно что лишить клоуна Огюста [28] красного носа…
27
Герой сериала «Маленький дом в прериях», хроники жизни Чарльза Ингаллса и его семьи, проживающей на Среднем Западе. Экранизация одноименной автобиографической книги Лауры
28
Клоун Огюст — персонаж книги Генри Миллера «Улыбка у подножия лестницы».
От длинной анфилады комнат веяло сильным холодом. Труд и тяжкая жизнь некогда населявших этот дом людей пропитали воздух запахом влажной земли, скошенного сена. Расположение кресел с высокими спинками, потемневших по углам стен и камина в гостиной создавали в этом каменном пространстве лишь призрачное ощущение тепла.
В глубине, в смежной комнате, в голубоватом свете, раскинулось чудо техники, шедевр невероятной точности, плод взаимодействия детской души и вдумчивого терпения.
Десятки паровозиков — фирм «Hornby», «Jouef», «Fleisсhmann» — под робкими взглядами гипсовых начальников станций исполняли электрический балет, стучали по рельсам, перевозили грузы. Кроме городов, здесь раскинулись заводы, росли деревья, трава и покрытые лишайниками виноградные лозы, с гор стекала вода… Великолепная железная дорога, совершенная, феерическая модель.
— Завораживает, правда? Все контролируется компьютером, который управляет стрелками, сцепщиками, погрузкой, поворотными кругами — я уж не говорю о других чудесах! Вот именно этим я и хотел поделиться с тобой, Франк! Зрелище этого миниатюрного проявления жизни так… захватывающе! Планировать все эти перемещения, организовывать эти встречи, направлять эти столкновения металла в грандиозном балете… Какое наслаждение! А тебе-то удалось завести Куколку?
— Да, спасибо за подарок. Этот паровозик и правда замечательный. Скажи, а ты что, всем поездам даешь имя?
— Конечно! Каждый из них, так же как и мы, имеет свой характер, свою судьбу. Видишь тот большой черный паровоз, который всех обгоняет? Его зовут Гром. Вот эта спокойная красно-белая малышка — Розочка. Тот, что тянет за собой десяток вагонов, называется Геракл. А я у них вроде папаши.
Вернувшись в столовую, я указал на висящие на спинке стула чулки:
— Здесь ощущается женское присутствие…
— Ой, извини! — Схватив чулки, он сунул их в карман. — Йення вечно витает в облаках.
— Значит, мне не посчастливится увидеть ее сегодня?
— Увы, к сожалению, нет. Как я уже сказал тебе по телефону, она сейчас в стране ростбифов…
Он протянул мне стакан джина «Houlle», моего любимого.
— Хорошая бутылка, — оценил я взглядом знатока. — Знаешь, ты ведь и вправду меня порадовал.
— Просто мне известно о твоих северных корнях, вот и все… Что нового про ту женщину с фотографии? У вас есть надежда найти ее?
— Она мертва… Я обнаружил ее ночью в вонючем подвале заброшенной бойни.
— О боже! — Он сокрушенно вздохнул. — Как тебе это удалось? Невероятно… по фотографии…
— Я бы не хотел распространяться об этом… Не стану больше впутывать тебя в это дело…
— Но я не могу вас покинуть! Ни тебя, ни Сюзанну. Я и подумать не мог, что мне придется помогать тебе в уголовном деле. А теперь у меня есть такая возможность. Не лишай меня ее, Франк. Я тоже был очень привязан к Сюзанне, ты это знаешь. Позволь мне сделать это для нее.
— Не забывай, что ты не один. У тебя есть Йення. И ты должен беречь ее. Угроза вполне реальна, Тома.