Адъютант императрицы
Шрифт:
— Арестован? — в ужасе воскликнула Аделина. — Ты арестован, Василий? Так вот почему глядишь ты так мрачно, вот почему с твоих уст не срывается ни одного приветливого слова для твоей Аделины, вот почему не встречаешь ты меня с распростертыми объятиями! О, Боже, что все это значит? Ты в оковах, ты не можешь поднять руки, не можешь прижать меня к груди! Господи, какое новое несчастье готовит нам судьба? — Смущенным взором глядела она на цепи, которыми были скованы руки Мировича; она попробовала было поднять их, как будто желая облегчить их тяжесть; затем, снова просияв, взглянула в
— Довольно, сударыня, — сказал Бередников, — отпустите пленника! Было бы много лучше, — вздохнув, прибавил он, — если бы вы приехали сюда на два часа раньше.
— Почему на два часа? — спросила Аделина. — Ничего не понимаю. Почему ты так мрачно смотришь, Василий? Слушай же! Не бойся ничего, государыня защитит нас, а если они не отпустят тебя, то никто не помешает мне следовать за тобой и разделить твою горькую участь. Неужели здесь новое коварство? Но им не удастся восторжествовать. Я на весь мир прокричу, что тебя держат в неволе, несмотря на то что государыня ожидает тебя, чтобы наградить тебя своею милостью. Вот стоят казаки, охраняющие меня, они окажут защиту тебе и мне, так как ты принадлежишь одной мне; так написано самой государыней.
— Сударыня, — сказал Бередников, — умоляю вас не задерживать меня и не вынуждать прибегнуть к насилию. Вы ссылаетесь на государыню императрицу…
— А разве у меня нет права на это? — прервала его Аделина. — Я сама видела, как государыня писала тот приказ.
— Не смею оспаривать это право, — спокойно сказал Бередников, — но и я имею право действовать, как приказывает мне мое убеждение, и обязан представить все это дело еще раз на благовоззрение государыни императрицы. Я вместе с вами и с этим арестованным офицером немедленно же отправлюсь в вашей карете в Петербург; я, как предписывает мне долг, отвезу арестованного в крепость, а затем немедленно же отправлюсь с докладом к государыне императрице. — Затем, обращаясь к Мировичу, он прибавил: — Объясните вашей даме, что это единственный выход из запутанного положения.
— Прошу тебя, Аделина, — глухим голосом сказал Мирович, — делай так, как говорит генерал, мы успеем по дороге сказать друг другу последнее «прости».
— Хорошо, — сказала Аделина, — так как ты хочешь этого, то я подчинюсь, и раз этот господин действительно отправляется к государыне императрице, то я ничего больше не требую; вопрос идет лишь о нескольких часах, пока все не выяснится. Вперед же!.. Моя карета к вашим услугам.
Она выпрыгнула из лодки и заботливо поддерживала скованные руки своего возлюбленного, когда тот следовал за нею. Затем она поспешила в карету.
— Я надеюсь, сударь, — проговорил Бередников, идя за Мировичем, — что вы ничего не расскажете этой даме о причине своего ареста, так как это должно быть известно только одной государыне; этим вы только ухудшите свое положение. Если вы не дадите мне обещания, то я не могу разрешить вам ехать вместе с вашей невестой.
— Не беспокойтесь, генерал, — ответил Мирович, — я проиграл большую игру, но никто не упрекнет меня в том, что я недостойно переношу свое
Аделина приказала кучеру повернуть карету. Бередников посадил рядом с ней Мировича, а сам с другим офицером занял место напротив них.
С той же скоростью, с какою выехала Аделина из Петербурга, отправилась она теперь в обратный путь в сопровождении казаков и кавалерии.
— Ничего не бойся, мой дорогой! — сказала Аделина, нисколько не заботясь, что при их разговоре присутствует генерал. — Тебя должны были арестовать, но в это же самое время чуть не увезли меня.
— Увезли тебя? — спросил Мирович. — Кто? Куда?
— Кто? — воскликнула Аделина. — Кто же посмел бы сделать это, кроме высокомерного Орлова, уверенного в том, что ему все благополучно сойдет с рук! Я думала, что еду к тебе, а вместо того была выдана ему! Об этом я расскажу тебе потом; ты поймешь, если я скажу тебе, что Ушаков, которого ты считал за друга, был слепым орудием Орлова.
Мирович с возгласом отчаяния откинулся на подушки сиденья.
— Ушаков — предатель, Ушаков — шпион Орлова? О, теперь я все понимаю! Так вот какое было намерение! О, ваше превосходительство, — воскликнул он, обращаясь к Бередникову, — понимаете ли вы весь ужас моего положения? Я был орудием коварного плана, я стал игрушкой мрачной судьбы, но клянусь Богом, генерал, я считаю себя чистым, как ангел, в сравнении с тем, кто управлял нитями этой проклятой игры.
Бередников ничего не ответил, но незаметно пожал руку арестованного.
Аделина не поняла этих слов, она все еще думала, что арест ее возлюбленного — дело рук Орлова, и пыталась снова успокоить Мировича и пробудить в нем надежду на милость императрицы.
Прибыли в Петербург. Бередников распорядился ехать в крепость, где сдал Мировича и о чем-то таинственно переговорил с комендантом.
Аделина не противоречила, так как была уверена, что все дело вскоре выяснится и заключение продлится лишь несколько часов. Она крепко обняла его и выразила напоследок надежду счастливой встречи, а затем поехала с генералом в Зимний дворец.
Утро уже вступило в свои права, улицы Петербурга оживились, и дворцовая жизнь шла полным ходом, так как императрица вставала рано и прежде всего просматривала корреспонденцию, поступавшую со всех концов империи.
Бередников был принят ею немедленно. Аделина ни на шаг не отступала от него и вместе с ним вошла в кабинет.
Екатерина Алексеевна сидела за письменным столом; рядом с ней стоял маленький столик с сервизом из севрского фарфора, так как она обыкновенно завтракала в этот час.
— Что привело моего верного и храброго коменданта ко мне в этот ранний час? — спросила она с милостивой улыбкой, но вдруг с удивлением поднялась, увидев Аделину, стоявшую позади генерала. — Вы здесь, дитя мое, что это значит? Разве было какое-нибудь затруднение при исполнении моего приказа? — спросила она.
— О, ваше императорское величество, — воскликнула Аделина, — помогите мне разрушить злое дело, которым хотят уничтожить мое счастье, мою любовь! Несчастный, которого я должна была привезти к вам, находится в тюрьме; о, не медлите, освободите его оттуда!