Афганский рубеж 3
Шрифт:
— Саныч, ну как тебе комэска? Вроде ничего. Не хуже Енотаева, — улыбался Кеша, сидевший рядом со мной в кузове ГАЗ-66.
— Но и не лучше. Пока что, — сделал вывод Юрис.
Я кивнул и нагнулся к Залитису, который сидел напротив меня.
— Ты в порядке? На собрании эмоционально с Кислицыным разговаривал? — уточнил я у него.
— Всё хорошо. За Ваню переживаю. Мы ж с ним в Германии соседи по лестничной площадке. Семьями дружим. Не представляю себе, если придётся его везти домой…
— Он живой. Мы это знаем и его
— Ага! Саныч, только вот не надо сейчас про «своих не бросаем». Я бы вообще взял бы и спалил ко всем чертям этот Панджшер с его кишлаками и городами.
— И чтобы это изменило?
— Я бы успокоился, — ответил Юрис.
Закончить разговор я не успел, поскольку появился Кислицын и подозвал к себе.
— Сейчас едем в жилой городок, а потом в штаб. На какую-то беседу меня и тебя просят.
Через полчаса мы приехали с Сергеем Владимировичем к входу в штаб. Перед зданием стояло несколько автомобилей с вооружённой охраной. В столь поздний час видеть столько людей рядом со штабом неожиданно.
По тёмному коридору шли быстро. Кислицын то и дело подгонял, говоря об ускорении.
В кабинетах уже не горел свет и не было слышно звуков печатной машинки. В коридоре встретили пару солдат с большими кипами бумаг, но никого из командования 109й дивизии не было.
Перед входом в кабинет мы столкнулись Семёном Рогаткиным, который выглядел весьма растерянно. Когда только его успели перехватить, трудно сказать. На вечернем собрании его не было.
— Что там? — спросил Кислицын.
— Напряжённо, но он адекватный. Даже руку пожал, — выдавил из себя улыбку Семён.
Мне уже надоело быть в неведении. Двое моих однополчан в курсе, а я тут будто в кроличью нору сейчас буду падать.
— Вы мне расскажете, в чём дело? — уточнил я.
Кислицын постучал в дверь и спросил разрешения войти. Я переступил порог следом.
В кабинете был приглушённый свет, который падал с настольной лампы. Но и с её помощью можно было понять, кто сидит за столом.
— Проходите, майор и лейтенант. Я вас уже жду.
У стены сидели командир дивизии Кувалдин и заместитель командующего армией. Возник рациональный вопрос: кто же тогда в центре стола сидит, раз заместитель командующего в стороне?
По одежде было сложно определить звание сидящего за столом. Он был одет в лётный комбинезон. На столе лежала фуражка, но развёрнута к нам задней частью.
Кислицын вытянулся в струнку и начал докладывать.
— Товарищ маршал авиации, майор Кислицын и лейтенант Клюковкин по вашему приказанию прибыли, — произнёс Сергей Владимирович.
Судя по всему, в Баграм приехал тесть Баева.
Глава 19
В предыдущей жизни я видел маршалов только на картинках и периодически в кино. А вживую мне они никогда не попадались. Тут же передо мной стоит настоящий маршал авиации. По взгляду не скажешь, что
— Присаживайтесь, — показал он на два стула перед столом.
Кислицын и я медленно сели. Пока что напряжённой обстановка не выглядела. В кабинете было тихо. Беззвучие нарушалось шуршанием листов, которые переворачивал в лётной книжке маршал. Периодически вздрагивал холодильник «Минск» и кашлял заместитель командующего армией.
— Если вы меня не знаете, то представлюсь. Маршал авиации Рогов Иван Иванович. Занимаю должность заместителя главнокомандующего ВВС СССР по боевой подготовке. Я имею непосредственное отношение к вашему бывшему командиру эскадрильи Баеву.
Маршал выглядел уставшим и при нашем появлении широко зевнул, прикрывая рот. Рядом с ним лежала папка с документами и стояла маленькая коробка, на которой была написана фамилия Баев. Видимо, это личные вещи Кузьмы Ивановича.
— Майор, как охарактеризуете погибшего подполковника Баева? Я слышал, что вы хотели поднять какой-то вопрос на партсобрании, касаемый Кузьмы Ивановича.
Хорошо подготовился к разговору маршал! Кислицын только «заикался» про партсобрание по поводу коммуниста Баева, но никаких поползновений в этом направлении не было. Либо я уже не застал подготовку к данному мероприятию.
— Товарищ маршал авиации, подполковник Баев, как член КПСС был обязан служить примером коммунистического отношения к труду и выполнения общественного долга. Он должен был твёрдо и неуклонно проводить в жизнь решения партии…
— Я тебя понял. И прочитал характеристику Кузьмы Ивановича. Но расскажи, почему тогда человек, награждённый двумя орденами Красного Знамени, в рапорте описан как «некомпетентный и трусливый»?
Кислицын слегка прокашлялся. На его лице читалось неслабое волнение. Соглашусь, что перед маршалом держать ответ не то что перед другими военачальниками.
— Товарищ маршал, мною все обстоятельства проступка подполковника Баева изложены. По моему мнению, подтверждённому расчётами, он совершил ошибку, которая привела к гибели…
Маршал встал со своего места и навис над нами.
— Ваш комэска выполнял приказ. Если бы Баев видел, что есть ошибка командования, он бы на неё указал, — произнёс Рогов.
Но он этого не сделал. Либо сделал, но его не услышали.
— Лейтенант Клюковкин, а вы почему решили, что вас не прикрыл ваш командир? — обратился ко мне маршал.
Наверное, потому что я получил ракету в один из двигателей. Какой-то странный опрос у маршала.
Я в очередной раз пересказал обстоятельства моей посадки в кишлаке. При этом акцент на ожогах решил не делать. А то ещё подумают, что компенсацию выпрашиваю.
Маршал внимательно выслушал и сел на стул. Морщинистые руки старого вояки сжались в кулаки. Губы побелели от того, как их сжал Рогов. Он выглядел сейчас злым и расстроенным одновременно.