Афганский рубеж 3
Шрифт:
— Вы не удивлены. Значит, что-то не то замечали за товарищем Васюлевичем? — спросил Юрьев.
— Только отвечай на вопрос конкретно. Ситуация сложная, — добавил Турин.
Ну, конкретно так конкретно!
— Да, замечал. В полёте строй держит плохо. На предельно малой высоте сильно разбалтывает вертолёт…
Юрьев улыбнулся. Либо у него отменное чувство юмора, либо он сейчас готовится произнести что-то угрожающее.
— Ты не Клюковкин, ты — Жванецкий. А вот я не начальник службы безопасности полётов. Мне, то что ты рассказал, неинтересно, — спокойно
За спиной Турин прокашлялся. Думаю, что он это сделал, чтоб не засмеяться.
— Виноват, товарищ полковник. Иных странностей у Васюлевича я не увидел.
— Понятно. То есть, вариант с трусостью и последующей добровольной сдачей в плен не рассматриваешь? — спросил полковник.
— Я в моих подчинённых уверен. Не раз доверял им свою жизнь.
Юрьев кивнул, встал со своего места и подошёл к окну. Смотря на улицу, полковник молчал и готовился выдать какую-то пламенную речь.
— Расскажи ему, Иосифович, — сказал полковник.
Турин начал рассказ, что произошло в Анаве. Несколько групп духов атаковали пост в сумерках. Использовали и миномёты, и «эрэсы», и огромное число крупнокалиберных пулемётов. Что именно было целью, пока не выяснили.
— Есть вариант, что их интересовало оружие. Такое можно предположить, поскольку их заблокировали в ущелье без поставок из Пакистана. Вот они и хотели добраться до складов, — сказал Турин.
Юрьев замотал головой и повернулся к нам.
— Но кое-что не сходится. Зачем было проводить такую атаку и бомбить из всех стволов? Попади они несколькими минами в склад с оружием и остались бы они без добычи, — поправил его полковник. — Но это уже к делу не относится. В итоге, пара вертолётов, ведущий которой Баев, летит на прикрытие. Отрабатывает по целям, но на выходе из очередной атаки вертолёт подполковника получает повреждения. Производит вынужденную посадку.
Далее рассказ продолжил Турин.
— Приземлились не совсем удачно, как объяснил Рогаткин. По его словам было видно, где в горах идёт бой. Душманы рванули туда сломя голову. Рогаткин, как мог, прикрывал, но в расщелины он не залез бы.
— Что случилось с Баевым, вы знаете. За него бились до самой ночи. Нашли в таком вот состоянии недалеко от места вынужденной посадки. Ну вы и сами его видели, — выдохнул Юрьев и вновь закашлялся, прикрывая рот платком.
Далее Турин объяснил, что следов Васюлевича не нашли. Ни формы, ни снаряжения, ни его самого. Только эта фотография.
— Получается, что приземлились оба. И в бой вступили оба, хотя по состоянию Баева это не скажешь. А вот последствия для обоих очень и очень разные. Я бы сказал, диаметрально противоположные. Вот мы и спрашиваем, каков из себя Васюлевич?
То есть, теперь в трусости и возможной добровольной сдаче в плен, обвиняется Ваня.
— Ничего особенного. Я с ним летал в паре. В том числе и во время операции в Джелалабаде. Можно сказать, что он мой штатный ведомый.
И у меня сразу закрались сомнения. Васюлевич — командир вертолёта, а полетел на месте оператора. Ничего критичного, но вопросов очень много. Кузьма Иванович мог бы взять наиболее
— Правильно понимаю, что уже ведутся переговоры по возвращении Васюлевича? — уточнил я, указывая на фотографию.
Юрьев покачал головой и вернулся за стол.
— Не так быстро. Он же лётчик. За него требуют и большие деньги, и несколько духов в придачу. Пока что у нас только эта фотография, переданная нам по… определённым каналам. Вернёмся к Баеву, — сказал полковник.
Опять! Вопросы совсем не к месту, но на них приходится отвечать. Несколько раз Юрьев спросил «почему я так плохо думаю на Кузьму Ивановича». Пару раз он выражал сомнение в трусости Баева. Так что не вызывает у меня сомнения — товарищ полковник тут по просьбе вышестоящего начальства помочь Кузьме Ивановичу «отмыться».
Закончив беседу, Юрьев вышел из ординаторской, а Турин ещё на пару минут задержался.
— К тебе ещё замполит из Кабула хотел пробиться, но ему не позволили, — похлопал меня по плечу особист дивизии и заспешил следом на выход.
Как-то уж совсем мало поговорил наедине со мной Турин.
— Может, ещё что-то, Вячеслав Иосифович?
— Да. Не самое лучшее время и место, но наш общий знакомый Максим Евгеньевич передал пламенный привет. В ближайшее время тебя ожидает работа. Ну и меня тоже.
Сейчас совсем не до новых вертолётов. Надо как-то вызволять Ваню. Ясно, что это не в моей компетенции, заниматься вызволением из плена. Но меня не может не волновать судьба одного из подчинённых.
— Понял, буду готов. А разве полковнику из особого отдела армии поручают такие «важные» задания, как опрос лейтенанта в госпитале? У него же есть люди в подчинении, кто мог бы этим заняться, — намекнул я Турину.
Вячеславу Иосифовичу вопрос, конечно, не понравился.
— Имеет на это право. Как и я. У меня ведь тоже есть подчинённые, но… «подконтрольные» дела приходиться вести самому. Выздоравливайте. С делом Баева как-нибудь разберёмся, — сказал подполковник.
— Вы хотели сказать, делом Васюлевича? — уточнил я.
— Само собой, — ответил Турин и вышел из ординаторской.
И почему-то мне кажется, что его оговорка была неспроста. Невзначай, но он подтвердил, что прибытие Юрьева не что иное, как указание сверху.
На следующий день меня ещё раз осмотрел врач и рекомендовал выписать в расположение эскадрильи. Ограничения на полёты было наложено только на предстоящую неделю, а про отправку в Ташкент никто и не заикнулся. Значит, последствия посадки в горящем вертолёте остались позади.
В жаркий полдень я добрался до нашей эскадрильи. Первым делом отправился в жилой городок. Здесь уже полным ходом шло строительство «модулей» — сборно-щитовых домиков, в которых жить гораздо приятнее, чем в палатке.
Постепенно места проживания стали мне напоминать про мой сирийский опыт. Всем известные «кимбы» являются не чем иным, как внуками афганских модулей.
Войдя в палатку, сонного царства я не обнаружил. Пара человек расписывала пульку и не сразу оторвалась от карточной баталии в преферанс.