Афганский рубеж 3
Шрифт:
Тут-то что произошло?! Почему отбой?
— 303й, отрабатывай и уходим. Нашего пассажира нашли, — ещё раз вышел в эфир комэска.
В душе как-то потеплело. Не зря значит выполнили несколько ложных посадок. Во время одной из них и вылезла группа из вертолёта.
— 271й, живой? — спросил я, но Абрамов сразу не ответил.
Прошло время, прежде чем в эфире прозвучал печальный голос Вадима Петровича.
— Нашли. Не успели, мужики…
Да как же так?! Столько сил задействовали и коту под хвост?
Тут же я заметил, как мой ведущий резко выполнил разворот и направился к кишлаку.
— 303й, на боевом. Цель вижу.
Юрис выполнил горку и начал пикирование. Похоже, что он будет атаковать самостоятельно и по мирному объекту. Будто бы мстит!
— Саныч, по кишлаку атакует. Надо его тормозить! — громко сказал Кеша.
Да как тут его затормозить?!
— 303й, передали на базу уходить, — вышел я в эфир, но никакой реакции.
С земли уже никто не стреляет. Вокруг кишлака горят разбитые машины, отбрасывая чёрный дым в сторону домов. Если сейчас Юрис выполнит атаку, неизвестно какие будут жертвы.
— Внимание, атака! — произнёс Залитис.
И тут же от Ми-24 командира звена к цели направились несколько снарядов С-8. В кишлаке прозвучали взрывы. Дым моментально поднялся над крышами домов, а Юрис резко ушёл в сторону.
В воздухе ещё не рассеялся спутный след от выпущенных реактивных снарядов, но на земле уже был виден пожар.
— 303й, ты чего? — запросил я в эфир, но Залитис не ответил.
Неужели настолько сильно месть его поглотила, что он выступил в роли палача?
Возврат на аэродром проходил в полном молчании. В смерть нашего товарища не хотелось верить. Кровь бурлила в венах от злости. Зачем вообще тогда нужно было организовывать столь сложную и многоходовую операцию?
— Я не могу понять, почему духи пошли на такой шаг, — высказал я свою мысль по внутренней связи.
Мои слова были услышаны Иннокентием. Он же сделал вывод наиболее кратко.
— Мы опять обосрались, — произнёс Кеша.
Представляю, как его сейчас коробит. Да меня самого разрывает от непреодолимого желания наказать приспешников Масуда за наших пацанов. В груди такое ощущение, что разгорелся маленький огонь. От этого во рту ещё сильнее пересохло. Но тяги к воде не было от слова «вообще».
Кеша ещё пару раз пытался что-то начать говорить и замолкал при первом же слове.
— Иннокентий, выговорись уже, — сказал я после того, как Петров вновь не смог начать фразу и ограничился нажатием на кнопку переговорного устройства.
— Почему мы раньше не полетели? Если бы не ждали этого афганца, вылетели вовремя. Авось успели бы, — расстроенно произнёс мой лётчик-оператор по внутренней связи.
— В нашем деле «авось» граничит с безответственностью. На него надеяться, согласно старой русской традиции,
Кеша взял паузу, а потом решил высказаться более резко.
— Саныч, ты меня извини, но чего мы не лупанули по кишлаку, как это сделал Юрис? — уточнил Иннокентий.
— Ты ведь сам возмутился, когда увидел заход на цель Юриса, — напомнил я Иннокентию о его желании остановить Залитиса.
— Возмутился. А сейчас думаю, что смог бы нажать на кнопку и все блоки расстрелять по этим дувалам за Ваню. Да… за каждого советского солдата!
Вдали показался аэродром, и надо было готовиться выполнить заход на посадку.
— Вправо отворачиваем. Скорость 180, — произнёс в эфир Юрис.
Медленно повернул вертолёт, чтобы выйти в район разворота на посадочный курс. Скорость прибрали до указанного значения.
— Саныч, так что насчёт кишлака? Почему мы не отстрелялись?
Кеша очень ждал ответ на данный вопрос, так что придётся сказать всё, как я думаю.
— Ты предлагаешь лупануть. Как именно? Прям ва-банк. На все деньги, как говорится? Залпом и, чтоб весь мир в труху? — уточнил я.
— А чего их жалеть? Нас никто не жалеет! Стреляют, травят, головы режут пацанам…
— И ты тоже предлагаешь также делать? С женщинами и детьми, которые прятались в тех самых домах?
Кеша замолчал, а я сам же и задумался над своим вопросом. На войне очень легко потерять рассудок и тяжело сохранять холодную голову.
Ми-8е нас обогнали и стали заходить первыми. Это и понятно. На земле их уже ждут, чтобы забрать тело Васюлевича.
Ваня в Афганистане практически всегда летал моим ведомым и оставался цел. Особенно в «мясорубке» у высоты 799. И снова мне не верится в его гибель.
— Саныч, ты чего молчишь? — спросил у меня Кеша, когда мы выполнили разворот на посадочный курс и приступили к снижению.
— Мы посадку выполняем. Все разговоры потом.
Подошли к полосе. Аккуратно зависли и приземлились на бетонную поверхность. Вертолёты с разведчиками уже рулили по магистральной в район нашей стоянки.
Мне хотелось побыстрее оказаться на стоянке, чтоб встретить Ваню. Пока вертолёт Юриса разворачивался впереди нас, я срулил с полосы раньше него.
— 302й, не торопись, — сказал он мне.
— На стоянку надо быстрее. Сейчас «нашего» вынесут, — произнёс я в эфир.
Зарулив и выключившись, я начал вылезать из кабины. Сердце с каждой минутой колотилось всё быстрее.
Рядом с вертолётом стоял понурый Валера Носов с журналом подготовки вертолёта.
— Потом, Валер. Ваню хочу увидеть, — ответил я, пройдя мимо него и похлопав по плечу.
Бортовой техник кивнул и убрал журнал.
Винты «пчёлок», стоявших на магистральной рулежке недалеко от нас, постепенно остановились.