Афганский рубеж 4
Шрифт:
Но в случае с Кешей я быстро понял, что он имел в виду совершенно другое.
— Пояснишь, Иннокентий? — спросил Пётр Петрович.
— Всё просто. С кем не заговоришь, все просто живут. Лучше, чем лет пять назад. То Саманту Смит обсудят, то «Вечный зов», то «Чучело». Мне им нечего сказать.
— А здесь? — задал вопрос я, хотя и сам прекрасно знал ответ.
— Здесь у меня друзья. Здесь ничего объяснять не надо. Здесь есть с кем поговорить.
Интересная вещь получается. Государство в этой реальности повернулось лицом к участникам
К рассвету, техники уже подготовили нам Ми-8 для полёта в район ночного удара. Михаил Орлов оказался на вертолёте раньше меня и что-то высказывал одному из техников. При подходе к стоянке я успел уловить окончание разговора.
— Ты понимаешь, что люди на борту, и я за них отвечаю. Как так можно было?! — возмущался Михаил.
— Виноват, товарищ старший лейтенант… — отвечал ему техник, поправляющий шапку.
— Кругом, и шагом марш отсюда! — громко крикнул Орлов, и техник быстро убежал.
Только я собрался разузнать в чём дело, как обнаружил интересную деталь. На утреннюю задачу вчера планировали 11-й борт, а отчитывает Орлов техника рядом с 12 м.
— Товарищ командир… — подошёл ко мне Михаил.
— Вольно! В чём дело?
— Борт пришлось… поменять. На 11-м неисправность, — ответил Михаил, но врать у него не особо получается.
— И что же там неисправно?
— «Волос» нашли на рычаге поворота лопасти, — ответил Орлов.
— Оригинальное название. После поговорим. Где пассажиры? — спросил я, и Михаил показал мне на грузовую кабину.
Войдя в неё, я поздоровался со всеми присутствующими и прошёл в кабину экипажа.
На борту с нами были Сопин, прилетевший утром в Шахджой, командир отряда спецназа Липкин и мой начальник штаба Алексей Гвидонович. Ещё к ним добавились два офицера с подразделения Петра Петровича.
Особо выделялся замполит отряда разведчиков, который держал в руках фотоаппарат. Я невольно вспомнил службу в Вооружённых Силах в моей прошлой жизни. Там тоже на фотоотчётах много что было завязано.
Через несколько минут винты раскрутились. Разрешение на взлёт от руководителя полётами было получено, и Орлов начал выполнять контрольное висение. Два Ми-24, которые осуществляли прикрытие, уже висели над площадками.
— Коверкот, 115-й, контрольное висение норма. Взлёт по задаче, — запросил Михаил.
— Разрешил, — ответил руководитель полётами.
Орлов выполнил разгон и отвернул в сторону дороги, ведущей на Газни. Вот только это был не самый короткий путь.
— Давай через перевал Чала, — сказал я по внутренней связи.
— Понял, — ответил Михаил и начал предупреждать Ми-24, что маршрут изменился.
Пока мы летели, я подмечал для себя, как пилотирует Орлов. Спокойно, размеренно, а с лица так и не сходила улыбка. Видно, что парень по-настоящему получает удовольствие от лётной работы.
— Командир,
— Взрывы были мощные. Думаю, что перевозили много вооружения. И да, на борту командир сидит в левой «чашке». Так, что сейчас я Сан Саныч, — подмигнул я Орлову.
Чем ближе к месту ночного удара, тем отчётливее виден струящийся в небо чёрный дым. Не всё ещё стлело после вчерашней охоты.
— Наблюдаю площадку. Готов к посадке, — сказал Орлов.
Я уже приготовился ему высказать недовольство спешкой и неправильными действиями, но меня опередил ведущий Ми-24.
— 115-й, мы ещё не проверили, — вышел он в эфир.
— Понял. Тогда выполняю вираж до команды.
«Шмели» вышли вперёд и быстро облетели район вчерашней атаки. Как только они закончили, Орлов вывел вертолёт из разворота и начал подлетать к месту боя.
Бросились в глаза три разбитых и сгоревших машины. Их кабины были изувечены взрывами, прогнуты внутрь, стёкол нигде не осталось. И все эти осколки блестели на солнце, будто льдинки.
Ещё две машины были наполовину погружены в песок. Чёрные следы копоти покрывали песок и камни вокруг мест взрыва.
— Площадку наблюдаю. Посадка, — произнёс в эфир Орлов.
Быстро снизившись на повышенной скорости, он подошёл к земле и начал проходить вперёд. При этом обгонял пыль, поднятую воздушным потоком от несущего винта.
Ми-8 коснулся поверхности и застыл, погрузившись в облако песка. Тут же в кабине я почувствовал запах гари и жжёного металла.
Как только выключили двигатели и пыль осела, начали выходить из вертолёта. Ступив на землю, я сразу понял, что разбили мы очень непростой караван.
Под ногами можно было увидеть обложенные купюры афганей и мелкие частицы разорвавшихся снарядов. Вокруг дымящих и искорёженных автомобилей, будто сожжённые поленья, лежали снаряды от «эрэсов».
— Сан Саныч, мы с тобой даже в 1980 м такие караваны не перехватывали, — подошёл ко мне Сопин.
— Да, что-то слишком он большой, — ответил я, обойдя оторванную дверь автомобиля.
Причём это чудо автопрома было немецкой марки с наваренными высокими бортами. Рядом лежали обгоревшая одежда и мешки с купюрами. Я заглянул в кабину и обнаружил там обгоревшие останки водителя.
Замполит отряда разведчиков не успевал фотографировать. Уже через 10 минут он понял, что ему может просто плёнки не хватить, настолько много трофеев нужно задокументировать.
— Деньги, ценные предметы, пулемёты, «эрэсы», стрелковое оружие и куча всяких материальных средств. Всё обгорело, — говорил замполит Петру Петровичу, пока тот проверял один из кузовов.
— Странно, что нет ПЗРК, — произнёс Липкин, но я бы так не думал на его месте.
Итого нами были уничтожены 10 машин. Половина из них «барбухайки» — грузовики, которые были наполнены «под завязку».