Афганский рубеж 4
Шрифт:
— Не будем загадывать. Не устал пилотировать? — спросил я.
— Никак нет. Отдать вам управление?
— Нет. Дай хоть пассажиром полетаю, — ответил я, сложив руки на груди.
Хотя и нужно быть всегда начеку и в готовности взять управление, но с Орловым вполне комфортно лететь. Вертолёт летит ровно. Миша его не дёргает. Любое изменение курса и высоты выполняет плавно. Если б не его лень в подготовке к полётам, то и докопаться было бы не к чему.
— 102-й, Коверкоту, — вызвал по радиосвязи меня
— Ответил.
— 102-й, Мирванс дал указание к ним лететь с грузом, — ответил капитан Кораблёв.
Похоже, что в Кандагаре собираются по горячим следам осмотреть «трофеи». Могли бы и отправить представителя с нами.
— Понял. Дозаправимся и полетим, — ответил я.
— Ветер у земли 150° до 10 метров, — выдал условия на посадке руководитель полётами.
Орлов начал выполнять заход на посадку. Солнце слегка ослепляло, а боковой ветер постепенно усиливался.
— Бери поправку на ветер перед посадкой, — подсказывал я Михаилу, но он продолжал заход, основываясь на своих ощущениях.
— Контролирую, — спокойно сказал Орлов.
— Справа дует. Развернись и заходи против ветра, — подсказал я, но Михаил только кивнул.
Я решил, что надо быть внимательным сейчас. Слишком в себе уверен командир вертолёта. Прям напоминает мне Батырова в эту минуту.
Вертолёт продолжал снижаться. Скорость приближалась к отметке 50 км/ч. Указатель вертикальной скорости продолжал показывать значение 5 м/с.
— Смотри за скоростью, — продолжал я подсказывать, но как-то уж слишком был уверен в себе Орлов.
— Нормально, — отвечал он.
Площадка уже перед нами. Высота 20 метров, а вертолёт начинает слегка бросать из стороны в сторону.
— Обороты, командир, — подсказал по внутренней связи бортовой техник.
На указателе оборотов несущего винта и правда были колебания значений. Провалит Орлов обороты до 92% и будет плохо.
— Я контролирую!
Ещё и стрелки указателя скорости и вариометра дают неустойчивые показания. Вижу, что на лице Орлова появилась неуверенность, а на кончик носа скатилась капля пота.
— Управление взял, — сказал я, взявшись за ручку.
Заниматься лётным обучением, когда у тебя пассажиры на борту и опасный груз не стоит.
Перешёл в разгон. Скорость начала увеличиваться, а управление стало более эффективным. Правая педаль уже не на упоре и можно выполнить проход.
— Эм…102-й? — запросил руководитель полётами, наблюдая за нашим уходом на второй круг.
— Повторно зайдём. Условия прежние? — спросил я.
— Подтвердил.
— Вас понял. Площадку наблюдаю, разрешите заход, — запросил я, выполняя разворот над гарнизоном.
— Разрешил.
Теперь уже я развернулся против ветра.
— Возьмись за ручку, а ноги поставь на педали, — сказал я по внутренней связи.
Орлов
— Вот теперь заходи. Спокойно и без выкрутасов, — добавил я и ослабил «хватку».
Никаких проблем с посадкой у Михаила в этот раз не возникло. Зашёл и комфортно завис над площадкой. Выполнил висение и приземлил вертолёт. И надо было так рисковать?
После выключения двигателей я сказал всем выйти, оставшись с Орловым наедине. Проще всего поставить на парне крест и не мучиться. Но ведь он не безнадёжен.
— Я знаю, что вы сейчас скажете, командир, — начал Орлов первым, поднимая с пола кабины экипажа картодержатель.
— И что же?
— Не учёл боковой ветер. Провалил обороты. Рано загасил скорость, а вертикальная как была большой, так и осталась. Чуть было не схватил «вихревое кольцо». Вроде бы ничего не упустил, — ответил Михаил, смотря на меня отрешённым взглядом.
— Ты забыл мне назвать причину. Почему?
— А это важно?
Я снял шлем с головы и взъерошил мокрые волосы. Так и бузит Орлов. Придётся ему назвать его главную проблему.
— Важно. И это не мне нужно знать причину, а тебе в первую очередь. Лечение у больного знаешь, когда наступает? Когда он признаётся сам себе, что он болен. Вот и тебе нужно сначала понять, а стоила ли игра свеч, что ты решил выполнить посадку именно так?
Я похлопал парня по плечу и направился на выход из вертолёта.
У Ми-8 меня уже встречал капитан Бойцов, который ждал моего вердикта. Пока я расписывался в журнале, Даниил Сергеевич продолжал меня расспрашивать, не забывая говорить, какой Орлов хороший парень.
— Сан Саныч, так что с ним делать? — спросил Бойцов.
— Вот я у тебя то же самое хочу спросить, Сергеич. И просвети меня по другому вопросу. Догадываешься по какому? — сказал я, пожимая руку технику.
Бойцов с непониманием смотрел на меня, пока я наблюдал за подготовкой вертолёта к повторному вылету. Сопин раздавал указания подчинённым, иногда переходя на повышенный тон. В его бригаде тоже есть проблемы, требующие внимательного изучения.
— В дукан он пошёл! Я ему этот магнитофон по самые гланды засуну и заставлю каждое утро «Дельтаплан» петь, — высказывал Игорь Геннадьевич одному из взводных.
— Товарищ подполковник, он уже наказан. Инцидент исчерпан.
— Если ещё раз его фамилию услышу, дуэтом с ним петь будешь, старлей.
Дальше Сопин уже не говорил столь «проникновенно». Я повернулся к Бойцов, чтобы тот мне наконец-то ответил на давно интересующий меня вопрос.
— Командир, я не догадался какой вопрос.
— Плохо. Что за конфликт у замполита и Орлова? Почему при каждом удобном и неудобном случае старший лейтенант Ломов требует чуть ли не суда над Михаилом?