Агасфер (Вечный Жид) (том 3)

Сэ Эжен

– Господин Дагобер, - сказал Жюстен, - приехала какая-то дама в карете. Она послала своего выездного лакея спросить, не может ли она видеть его светлость герцога и барышень... Когда же ей сказали, что герцога нет дома, она просила доложить барышням, что приехала за сбором пожертвований.

– А вы видели эту даму? Как ее фамилия?

– Она этого не сказала, но видно, что барыня важная... Прекрасная карета... слуги в ливрее.

– Эта дама приехала за сбором пожертвований, - сказала Роза Дагоберу, вероятно, для бедных. Ей сказали, что мы дома... Мне

кажется, что неудобно будет не принять ее?

– Как ты думаешь, Дагобер?
– спросила Бланш.

– Дама... Ну, это другое дело... это не тот старый колдун... да ведь, кроме того, я буду с вами... Жюстен, проси ее сюда...

Слуга вышел.

– Что это, Дагобер, ты, кажется, уже не доверяешь и этой незнакомой даме?

– Послушайте, дети: кажется, я не имел никакого основания не доверять своей жене, такой превосходной женщине? Не правда ли? А это не помешало ей предать вас в руки святош... причем она совсем не думала, что делает дурное дело, а желала только угодить негодяю-духовнику...

– Бедная женщина! А ведь это правда... хотя она очень нас любила!.. задумчиво промолвила Роза.

– Давно ли ты имел от нее весточку?
– спросила Бланш.

– Третьего дня. Она здорова; воздух той деревеньки, где находится приход Габриеля, ей очень полезен.

В это время дверь отворилась и в комнату вошла княгиня де Сен-Дизье, любезно раскланиваясь.

В руке у нее был красный бархатный мешочек, какие обыкновенно употребляют для сбора в церквах.

49. СБОР ПОДАЯНИЙ

Мы уже говорили, что княгиня де Сен-Дизье умела, когда нужно, быть очаровательной и надевать маску благожелательности. Кроме того, сохранив с юности галантные привычки и на редкость вкрадчивое кокетство, она так же применяла их для своих ханжеских интриг, как раньше извлекала из них выгоду в любовных похождениях. Будучи светской дамой, с присущей для них сдержанностью, она умела присоединять к обаянию внешности оттенок сердечной простоты и благодаря этому получала возможность превосходно разыгрывать роль _простодушной женщины_. Такой она появилась перед дочерьми маршала Симона и перед Дагобером. Изящное платье из серого муара, очень туго стягивавшее чересчур полную талию, черная бархатная шляпа и белокурые локоны, обрамлявшие лицо с тройным подбородком, хорошо сохранившиеся зубы, приветливая улыбка и ласковый взгляд придавали ей выражение самого любезного благожелательства.

Не только девушки, но и Дагобер, несмотря на его дурное настроение, почувствовал невольное расположение к любезной даме, которая с самым изящным поклоном и ласковой улыбкой спросила:

– Я имею удовольствие говорить с барышнями де Линьи?

Роза и Бланш, не привыкшие, чтобы их называли почетным титулом их отца, сконфузились и молча переглянулись.

Дагобер, желая их выручить, сказал княгине:

– Да, мадам, эти девушки - дочери маршала Симона, но они привыкли, чтобы их звали просто сестрами Симон.

– Я не удивляюсь, - отвечала княгиня, - что скромность является одной из добродетелей дочерей маршала. Но надеюсь, что они меня простят

за то, что я назвала их славным именем, напоминающим о доблестной победе их отца, его бессмертном подвиге.

При этих лестных, ласковых словах Роза и Бланш с благодарностью взглянули на княгиню де Сен-Дизье, а Дагобер, гордый похвалами маршалу и его дочерям, почувствовал, что его доверие к сборщице подаяний возрастает. А она продолжала трогательно и задушевно:

– Я явилась к вам с просьбой о помощи, будучи вполне уверена, что дочери маршала Симона, следуя примеру благородного великодушия отца, не откажут в ней. Мы устроили общество вспомоществования жертвам холеры; я одна из дам-патронесс и смею уверить вас, что всякое пожертвование будет принято с живейшей благодарностью...

– Благодарить должны мы, что вы удостоили вспомнить о нас в этом добром деле, - сказала Бланш.

– Позвольте, мадам, я сейчас принесу то, что можем пожертвовать, прибавила Роза и, обменявшись взглядом с сестрой, направилась в спальню.

– Мадам, - почтительно заметил Дагобер, совсем очарованный словами и манерами княгини, - прошу вас, окажите нам честь и присядьте, пока Роза сходит за кошельком.

Затем солдат с живостью заметил:

– Извините меня, что я смею называть дочерей маршала по имени, но ведь они выросли на моих руках...

– После отца у нас нет друга лучше, нежнее и преданнее, чем Дагобер! прибавила Бланш.

– Я этому верю, - отвечала княгиня, - вы с сестрой достойны такой любви и преданности. Подобные чувства делают честь тому, кто их питает, равно как и тому, кто их умел внушить, - прибавила она обращаясь к Дагоберу.

– Клянусь, мадам, это правда...
– отвечал Дагобер.
– Я горжусь этим чувством... А вот и Роза со своим богатством...

В эту минуту вошла Роза с довольно туго набитым кошельком из зеленого шелка.

Княгиня несколько раз незаметно для Дагобера оглядывалась, как будто кого-то поджидала.

– Мы хотели бы, - сказала Бланш, - предложить больше... но это все, что у нас есть.

– Как, золото?
– сказала святоша, увидев, как сквозь петли кошелька сверкнули луидоры.
– Но ведь ваш скромный дар редкая щедрость.
– Затем, глядя с умилением на девушек, княгиня добавила.
– Несомненно, эта сумма предназначалась на развлечения и наряды? Дар от этого становится еще более трогательным... Я не переоценила ваши сердца... Вы обрекаете себя на лишения, которые часто столь тягостны для девушек.

– О мадам...
– смущенно сказала Роза.
– Поверьте, что наш дар - вовсе не лишение...

– Верю вам, - любезно перебила ее княгиня, - вы слишком хороши, чтобы нуждаться в излишних изощренностях туалета, а ваша душа слишком прекрасна, чтобы не предпочесть наслаждение, получаемое от дел милосердия - всякому другому удовольствию.

– Мадам...

– Ну полноте, не конфузьтесь, в мои годы не льстят... Я говорю вам это, как мать... да что, я вам ведь в бабушки гожусь!
– сказала княгиня, улыбаясь и принимая вид _простодушной женщины_.