Агент Их Величеств. Часть 2
Шрифт:
– Вы, так понимаю, общались с сыном не слишком часто?
– Раз в два-три месяца он заезжал ко мне в гости, и мы проводили вечер за бутылкой вина и картами. Сам же я к нему не ездил ни разу – слишком хорошо помнил, как это безумно раздражало в своё время меня самого. Ну, когда родители неожиданно решают проверить, как дела у их мальчика, а мальчик с друзьями и, что более важно, с подругами допивает второй ящик водки в апартаментах над борделем госпожи Прицкен. Чёрт, ему уже двадцать лет! Это не тот возраст, когда в комнату к дитяти можно входить без стука! Так что в гости я не напрашивался.
– Ясно. – Фигаро швырнул второй окурок в те же кусты, что и первый, и покосился на крышу усадьбы, где пара колдунов в серых мантиях монтировали нечто вроде огромной серебристой пирамидки, словно сотканной из света и паутины. –
– А потом ко мне завалился Косой Рене. Он же Рене Коффер. Очень, очень непростой человек, на самом деле. Когда я воровал клубнику с соседских грядок, Рене обносил дома – в тринадцать лет он уже был весьма известным форточником. Когда я вкладывал деньги в заводы и шахты, Рене строил подпольные алхимические лаборатории, в которых варили «синюю пыль», крышевал игорные дома и держал в городе сразу несколько лавочек, где скупали краденое. В общем, думаю, вы поняли, кем он был.
– Вы с ним..?
– Нет, работать с Рене мне не доводилось. Но мы знали друг друга, это да. Я с Рене не ссорился, в дела его не лез, и вообще держался подальше от всего, что попадало в область его интересов, однако при этом я прекрасно ладил с его женой и двумя сыновьями, да и с Косым тоже мог перекинуться при встрече парой вежливых фраз. Если совсем коротко: мы не враждовали. Но вот этот его визит стал для меня полной неожиданностью. Представьте себе: к вам в дом вваливается человек, под началом которого ходят все местные банды – крупные и мелкие – и с ходу предлагает организовать совместное предприятие.
– Предприятие?
– Вот примерно с таким же выражением лица я на него и посмотрел. Я, например, отлично знаю, чего хочет моя собака, когда лает у двери и однажды провёл целую ночь с очень милой девушкой с острова Мияко; я не знал её языка, а она – моего, но это ничуть не помешало нам прекрасно общаться на целое множество различных тем. Однако я даже в малярийном бреду не мог себе представить, какого дьявола от меня хочет Рене. Тем более, потому, что Рене, похоже, это представлял. Он с ходу обозвал меня придурком, спросил на кой ляд я связался с этими проклятыми «Детьми Астратота» и зачем мне делать лопающихся от жира золота денежных мешков ещё богаче. Он говорил: Роберт, эта штука – это прямая цитата, если что – эта штука обязательно попадёт в руки к колдунам-инженерам, и после этого твоя песенка будет спета. Сам же будешь покупать у них услуги, свой же товар будешь втридорога брать! И то если разрешат... Рене, если максимально коротко, предлагал мне разорвать все контакты с клубом в «Шервуде», забрать, как он выразился, «мои наработки», и уехать из Верхнего Тудыма в Столицу или в Аврору, где, опять же, по его выражению, «стричь с богатеньких баранов золотую шерстку».
Фолт немного помолчал, рассеяно глядя в свою чашку, словно пытаясь понять, что ему напророчила кофейная гуща.
– Как я уже говорил, я совершенно ничего не понимал. Но кое-что до меня дошло: судя по всему, Мартин притащил в клуб к «детишкам» что-то эдакое, и это что-то так сильно впечатлило Рене, что он решил войти в долю. Только Косой подумал, что Мартин имеет к этому чему-то лишь опосредственное отношение, и на самом деле, за всем, что бы там, в «Шервуде», не происходило, на самом деле, стою я. Признаться, я его понимаю: Мартин, при всей моей любви к нему, довольно-таки бестолковый молодой человек. Хитрый, пронырливый – вот как я – но не умный. Так что на месте Рене я тоже бы подумал, что мой сын – просто ширма.
Фолт резким жестом взлохматил причёску (почти один-в-один как Фигаро, когда он нервничал), и следователь увидел, что волосы хозяина усадьбы почти полностью седые у корней; похоже, он их регулярно подкрашивал.
– Я оказался в двоякой ситуации: с ходу признаться Рене, что мне ничего не известно о происходящем в «Шервуде», или ломать комедию до последнего? В первом случае, Косой бы переключился на Мартина, что мне тоже совершенно не нравилось. Да, клуб охраняют ребята из «Платц», но ведь, думал я, выходит же Мартин оттуда хотя бы время от времени? Тут-то люди Рене бы его и сцапали, а с моим сыном Косой, скорее всего, не стал бы особо любезничать, хотя бы потому, что Мартин не умеет держать язык за зубами, и лишён даже намёков на дипломатический талант. Но и врать про то, о чём мне ничего не известно я не мог тоже. Хотя бы потому, что Рене наверняка знал
– Ага. Вы попытались выкачать из него как можно больше информации.
– Конечно. Он был уверен, что за тем, что происходит – чем бы оно ни было – стою я; уверен настолько, что никакие альтернативные варианты даже не приходили ему в голову. Рене сразу спросил: представляю ли я вообще, сколько золота отвалит столичная знать за такие возможности? Разве мало, говорил он, в Столице семей, которые годами бьются над тем, чтобы развить в своих чадах талант музыканта или художника? А сколько богатеев мечтают стать сильнее, выше, умнее? Торговать мечтой, сказал Рене, ничуть не хуже, чем торговать бессмертием, и через год мы выгодно продадим наше предприятие, после чего уедем на личные острова купаться в алмазах. Мало-помалу, у меня в голове постепенно начала складываться общая картина: похоже – и я понимаю, что это звучит как бред – кто-то изобрёл нечто, позволяющее передавать таланты одного человека другому. Как? Колдовство, алхимия – я не знаю. Понятия не имею! Да и кто вообще бы в такое поверил? Зато я понял, как мне выиграть немного времени. Я сказал Рене, что он, как деловой человек, должен понимать, что такие вопросы с кандачка не решаются, что мне нужно подумать, но, в общем, я, скорее, поддерживаю его идею, и соврем не против купаться в золоте. Косой улыбнулся, и сказал, что даёт мне неделю, но мне стоит задуматься вот о чём: пусть у меня и есть «эта новая штука», но мне всё равно понадобятся доноры, и что этот момент он берёт на себя. Пятьдесят на пятьдесят, Роберт, заявил он, откланялся, пожелал мне спокойной ночи, и уехал.
Фолт тяжело вздохнул, и снова потянулся за кофейником. Было видно, что он приближается к самой неприятной для него части истории.
– Время я выиграл, – хмуро сказал он, – да только совершенно не понимал, что мне с этим временем делать. Хватать Мартина и уезжать на Дальнюю Хлябь? Идти прямиком в инквизицию? Спалить чёртов «Шервуд» дотла? Вот только я прекрасно понимал, что Рене далеко не дурак, и что теперь за мной будет установлена круглосуточная слежка – просто на всякий случай. И что инквизиция не выход, потому как старший инквизитор Кранц уже нанёс визит к нашим золотым деткам, а, стало быть... Чёрт, конечно, он мог явиться туда просто с инспекцией, но я же не мог знать этого наверняка!
Фигаро увидел, что руки Фолта сильно дрожат; он едва не выронил кофейник. «Хорошо, что теперь этот человек под охраной Отдела», пронеслось в голове у следователя.
– Я выглушил две бутылки водки, я рвал на себе волосы, ходил из угла в угол, и думал, думал... Я не спал почти двое суток. А потом... Потом ко мне явился этот человек. Очень, очень странный человек. Я не знаю, откуда он взялся; я не слышал звука мотора или цоканья копыт, о нём не доложили слуги, он просто появился в моей комнате, словно из ниоткуда. Честно говоря, в том момент я подумал, что допился до ручки.
– Как он выглядел? Ну, этот ваш посетитель?
– Высокий, дородный. Нос крючком. Волосы зачёсанные назад. На вид – то ли двадцать лет, то ли тридцать; сложно сказать. Лицо – очень выразительное – такие не забываются. Одет дорого, но, бы сказал, старомодно: белый плащ, туфли с загнутыми носками, шляпа-колпак в таких... знаете... разных символах. Пентаграммы, обережные круги, ну вот это всё. Тяжёлая трость в руках, но я её не особо не разглядел.
– Он представился?
– Да. Назвался «господином Тренчем», и мне почему-то показалось, что это его настоящее имя. Он держался так... Как бы это сказать... Как будто ему на всё настолько наплевать, что даже лень придумывать себе фальшивое имя. Он сотворил себе роскошное кресло – просто из воздуха – сел, закинув ногу за ногу, и очень тихим, очень усталым голосом спросил, не нужна ли мне помощь в сложившейся ситуации. Я, конечно, сразу понял, что передо мной колдун, но был настолько зол и пьян, что... эм-м-м-м... в довольно невежливой форме спросил, какая именно ситуация сложилась, и что он тут, чёрт его дери, делает. Но этот «господин Тренч» не разозлился. Напротив, усмехнулся, и сказал, что имеет в виду Косого Рене, моего сына, и всё, что из этого следует.