Агент Их Величеств. Часть 2
Шрифт:
Пятеро стояли тут, выстроившись в почти идеальную линию: вот здесь – двое мужчин в сапогах – один грузный; подошвы оставили глубокие отметины на земле, да и размер обуви тоже немаленький – а второй высокий (расстояние между отпечатками подошв больше) и худой (опять же, судя по глубине следа). И нервный: следы смазанные, разбитые; тот, кто их оставил постоянно притопывал, переваливался с носка на пятку и переступал с места на место.
Вот следы женских сапожек: неглубокие и аккуратные; на подошвах маленькие подковки. Можно даже различить насечки на них – вертлявая змейка. Рядом грязь давили здоровенные мужские ботинки с высоким каблуком – тут стоял очень тяжёлый и очень высокий тип, прямо-таки настоящий шкаф.
«Задачка на два орешка: кто в Верхнем Тудыме весит как бегемот, ростом с коня и носит
Но на самом деле интересными были следы за номером пять.
Узкие туфли с острым носком и шипами-пирамидками на подошвах. «Обувной дом Лантино», модель прошлого года, триста империалов; следователь недавно видел эту модель в каталоге. Да, конечно, может, просто хорошая подделка, но всё равно обувь, мягко говоря, не для Верхнего Тудыма. И глубина следа – это было самым любопытным – подошвы туфель едва-едва отпечатались в засохшей глинистой почве.
«То ли этот пижон весил двадцать фунтов, то ли набросил на себя заклятье облегчающее вес тела. Так часто делают колдуны, страдающие от тяжёлых болезней при которых сложно передвигаться. Никто не будет ходить в «Лёгком корсете» просто так – мышцы атрофируются... Стоял он, кстати, чуть поодаль остальной четвёрки... ага, а вот и характерные следы на земле: человек в туфлях опирался на трость с широким набалдашником. Опирался сильно, налегая всем телом... да, выходит, стоять ему тяжело... А вот тонкая, едва заметная борозда – идеально ровная черта. След от заклятья, вероятнее всего, какого-то маскирующего экрана, из-за которого можно наблюдать за происходящим, не опасаясь быть обнаруженным...»
Фигаро рассеяно достал из кармана пачку сигарет, закурил и, нахмурившись, медленно обошёл по кругу место, где обнаружил следы загадочной пятёрки.
«Так. Если представить себе, что эти, кем бы они ни были, стояли здесь невидимые и наблюдали за боем Фолта и Рене... Демонстрация. Это была демонстрация. Что сразу же придаёт смысл просьбе загадочного «господина Тренча» и его манипуляциям с Робертом Фолтом: показать богатым покупателям на что способна процедура извлечения и передачи врождённых способностей... Ничего себе, однако: маскирующий экран таких размеров... Ага, а вот отсюда они пришли, и сюда же ушли потом... Следы тянутся к краю поля, и... Ого. Это что – отпечаток выходной точки блиц-коридора? Да, очень характерная выемка-кольцо. Причём одна выемка; иными словами, кто-то открыл блиц и поддерживал его достаточно долго для того, чтобы четыре человека вошли в него, а потом проследовал за ними сам. Много ли я знаю колдунов, которые способны на такое? А серьезно, давай считать: ну, понятное дело, Мерлин. Моргана? Вероятно, хотя я и не знаю полных возможностей метрессы. Но допустим. Стефан Целеста, князь Дикий, Алистар Метлби... да, вот, собственно, и всё. Негусто. Ну да, есть ещё куратор Ноктус, но, как и в случае с Морганой, я понятия не имею, на что он способен, а на что – нет. Может, он исключительно боевой чароплёт... Короче говоря, колдунов такого уровня я могу пересчитать по пальцам одной руки, и ни с кем из них я бы не хотел столкнуться в настоящем бою... Хотя стоп, ты забыл Седрика Бруне. Который, кстати, тоже разделался бы с тобой секунд за десять»
Куратор Ноктус любил читать лекции на тему «особенности боевого колдовства» (как правило, это происходило в то время, пока Фигаро, отдуваясь, пытался привести себя в относительный порядок, пропустив на тренировочной арене очередное заклятье), и излюбленной его темой было то, что он называл «настоящим поединком».
«В головах всяких там ОСП-шников с инквизиторами давно и прочно устаканилась мысль, что самый опасный противник колдуна это Другой. Но это неверно. Понимаете, Фигаро, Другие обычно следуют определённым паттернам поведения, характерным именно для этого вида Других: баюны пытаются ввести вас в транс, Чёрные Вдовушки – растворить и сожрать, Нелинейная Гидра вас покромсает на куски и высосет вашу «вита», ну и так далее. Их действия предсказуемы, а, стало быть, существует стандартный набор контрмер,
Следователь, в общем, и не собирался наживать себе врагов – хоть магистров, хоть пекарей. Врагов у него в принципе не было, чем куратор Ноктус, кстати, несказанно гордился, частенько приговаривая, что не иметь врага это то же самое, что сжить его со свету, только заблаговременно. Фигаро находил эту фразу сомнительной, но старался не спорить; личными врагами куратора, которых Ноктус сжил со свету, можно было бы набить небольшое кладбище.
Но сам следователь не имел ни малейшего желания нарываться на колдуна уровня магистра. Или, упаси Святый Эфир, выше этого самого уровня.
«Строго говоря, я уже вступал в противоборство с магистром. Алистар Метлби, да. Но – и в этом проклятый нюанс – Метлби никогда не хотел убить меня по-настоящему»
...Ветер – холодный и резкий – ударил в лицо мелкой мокрой пылью, закружился вокруг, дёрнул за воротник, поднял полы плаща, захлопал ими точно чудными парусами, и улетел дальше выть над голыми холмами, мрачно понурившимися под всё усиливающимся дождём. Следователь вздрогнул, втянул голову в плечи и медленно огляделся вокруг.
Осень медленно, но верно паковала свои скудные пожитки, собираясь на выход: совсем скоро упадут на землю последние жёлтые листья, ещё цеплявшиеся за кривые чёрные ветви, захрустит утренний ледок на лужах, а там и зима завалит эти поля белым колючим снегом – конец года не за горами. Обычное дело, обычный ход вещей от начала к концу, как было от века и будет ещё не раз. Тогда почему же такая тоска вдруг сжала сердце шипастой стальной перчаткой? Откуда и почему пришла, из какой норы выползла?
Нет ответа. Лишь воет дурным голосом над чёрной землёй одинокий ветер, да несутся по небу низкие коричнево-серые тучи, кутаясь в мелкий липкий дождь, точно в дырявый саван. Когда-то эти холмы были покрыты буйным старым лесом, но потом пришли лесорубы, лихие бородачи в кожаных жилетах, парусиновых штанах с непомерно широкими поясами и шляпах с вышитыми лентами. Застучали топоры, завизжали пилы, и некоторое время всё шло как нельзя лучше, а потом весенние дожди начали понемногу размывать голую почву, которую уже не защищали кроны и корни, разорвали эту землю на куски, смыли к чёрту весь плодородный слой, оставив только коричневую глину, и где раньше был лес, теперь раскинулась грязевая пустыня. Вон, на холме чернеет покосившаяся избушка с дырами слепых окон – все, что осталось от деревни лесорубов. Забрали ли обитатели избушки домового духа с собой, когда уезжали? Живы ли они вообще?
Но потом оказалось что прямо под глиной, совсем неглубоко, лежат пластами руды: медь, железо, бронза, а кое-где находили и небольшие золотые самородки. Тогда приехали сюда пышущие жаром и свистящие белым паром буровые установки, потянулись с севера могучие тягачи, вонзилась в землю сталь – началась новая эра, новый виток бесконечной спирали.
«Смерть вызвала к жизни новую смерть, – думал Фигаро, рассеяно стряхивая сигаретный пепел на землю. – Однако же, бес его подери, откуда эта странная уныль, что лезет под рубаху как этот чёртов ветер? Со мной такое редко бывает; вот как в том проклятом коридоре в архивах, не к ночи будь помянут...»