Агент Их Величеств. Часть 2
Шрифт:
– Эм-м-м-м... Вы управляли этой своей новой способностью без проблем? Хорошо её контролировали?
– Отвратительно. У меня то получалась маленькая хлипкая искорка, которая даже не оставляла следа на стакане – я использовал посуду в качестве мишеней – то мощная молния, которая этот самый стакан к чертям разносила в осколки. Зато с прицеливанием проблем не было никаких: я всегда попадал куда хотел. Но хуже всего было другое: каждое использование этой моей электробойной способности словно бы забирало часть какой-то... какого-то... заряда, что ли. Точно я был соляной батареей, и каждый... хм... всплеск меня понемногу разряжал. Я чувствовал, что это произойдёт не быстро, не завтра, и даже не послезавтра, но мои новообретённые способности были временными. Поэтому нужно было действовать.
Фолт замолчал и принялся яростно хлебать кофе из чашки; на лице хозяина усадьбы появилось выражение, словно
– Остальное вы, думаю, знаете. Я поехал в «Три медведя», напился пива, и вызвал Косого Рене на драку. Людей там было столько, что он просто не мог отказаться, хотя на следующее утро позвонил и спросил, не рехнулся ли я. Драка так драка, сказал Косой, тем более будет повод поболтать после за стаканчиком бренди. Я не возражал. Как я уже говорил, нечто в этом духе я себе и представлял.
– Но вышло не так.
– Не так. – Фолт сплюнул на мокрый песок и покачал головой. – Совершенно не так. Я... перенервничал. Не рассчитал сил. Ну и грохнул Рене разрядом, а он и дал дуба прямо там, на поле. Конец истории.
– Но секунданты, или как там они у вас называются...
– У людей Косого ко мне вопросов не было. Технически я не нарушал никаких правил; запрещаются только огнестрельное оружие, яд и снайперы в кустах. К тому же, – Фолт многозначительно помахал рукой, – в Верхнем Тудыме есть много людей, которые, в целом, были не против скоропостижного отъезда Рене к праотцам. Тут никаких подводных камней не было. Так что мне оставалось только ждать, когда «господин Тренч» выполнит свою часть сделки.
– И выполнит ли.
– Вот именно, Фигаро. Вот именно: выполнит ли. В тот же день, уладив все дела с секундантами Рене и жандармерией, я поехал не домой, а прямо сюда, в усадьбу. По пути я купил два ящика крепчайшего рому, и, запершись в мансарде, хлестал его у камина, поставив рядом с собой телефон. Чувствовал я себя просто ужасно; меня била лихорадка, и я потел как свинья летом.
– Может, у вас случился банальный нервический срыв?
– Пф-ф-ф! – Фолт хохотнул, – тоже мне скажите! Срыв! Фигаро, я людей топил в... А, не важно. Суть в том, что само по себе убийство Рене Коффера на меня особого впечатления не произвело. Равно, кстати, как и мои колдовские – хозяин усадьбы показал пальцами в воздухе кавычки – способности. Ну, научился кидаться электричеством – эка невидаль! Я как-то видел колдуна, который из шаровых молний складывал буквы, а из них слова. А потом вся эта красота по его команде – бамс! Куда там фейерверку... Нет, Фигаро, это был не срыв. Думается, трусило меня от этого укола, который мне сделал «господин Тренч». Я, конечно, наверняка вам не скажу, да только если таланты вот с такими побочными эффектами передаются – колдовство это ведь тоже талант, нет? – так оно того не стоит, и вообще за эту процедуру приплачивать нужно. Потому как делалось мне всё хуже и хуже, и к полуночи я уже бредил. Кое-как добрался до аптечки, кинул в рот пару пилюль от температуры и рухнул на диван в Зелёной зале, но то ли пилюли подействовали через задницу, то ли очень уж крепко меня взяла эта странная хворь, да только такое виделось, что ну... Сына своего видел; он орал на меня, ногами топал, крыл этажами, а потом рыдал как маленький на полу у камина, Тренча этого видел – положил мне на лоб какую-то вонючую тряпочку, а потом залил в рот что-то такое, от чего я вообще сознание потерял. Когда очнулся, глазам не поверил: почти двое суток в горячке пролежал. А пролетели они как два часа... Дьявол, как же курить хочется...
– У вас на лбу, – Фигаро чуть нахмурился, – озираясь по сторонам, точно заправский параноик, – синяя полоса. С красными точками лопнувших капилляров. Это след от специальной алхимической повязки-детоксикатора, выводящей из организма опасные яды. И ставили вам её где-то с неделю назад, причём я сомневаюсь, что вы где-то нашли эту штуку в бреду и сами себе прилепили. Получается, не всё в вашем бреду было действительно бредом. Где сейчас ваш сын?
– Позвонил мне пару дней назад. Говорил сухо и быстро; мне показалось, что он был на грани того чтобы сорваться на крик. Сказал, что если я захочу поговорить, то он ждёт меня в «Жёлтом доме». У него был домишко на краю города – довольно симпатичный двухэтажный особняк со стенами из жёлтого камня – за этот-то Мартин и называл его «Жёлтым домом». В доме живёт призрак, поэтому я в своё время купил его за сущие гроши. Дом, в смысле, купил, не призрака. Хотя, получается, что и призрака тоже.
– Вы, так понимаю, с сыном до сих пор не виделись?
– Нет, – Фолт потупился, – не виделся. Тренч сдержал слово: Мартин был цел и невредим, но, похоже, его вытурили из клуба «Детей Астратота», чему мой мальчик совсем не обрадовался. И, судя
Внезапно он с грохотом треснул кулаком по столику (чашки жалобно звякнули, подпрыгнув на блюдцах), достал из кармана пачку «Чёрного дерева» и закурил, с шумом выпустив из ноздрей на выдохе облако сизого дыма.
– Знаете, Фигаро, что во всём этом самое дерьмовое? То, что я совершенно ничего не понимаю. Вообще. Просто не вижу в происходящем даже зачатков логики и здравого смысла. Я до сих пор ломаю себе башку, но так и не смог сложить даже пару кусочков этой мозаики, дьявол бы её драл. Вот смотрите: сперва Мартин откуда-то получает штуковину – чем бы она ни была – позволяющую передавать таланты одного человека другому. Приходит с ней в закрытый клуб, и его тут же принимают там как своего. Потом, видимо, эти астратотовы дети начинают продавать свои услуги за большие деньги местным воротилам. Об этом узнаёт Рене, является ко мне с предложением заниматься тем же, но уже в Столице. Я оказываюсь в идиотской ситуации, потому что не могу доказать Кофферу свою полную непричастность к происходящему. И тут как чёртик из табакерки появляется этот колдун, этот Тренч. И делает из меня колдуна для того, чтобы я сразился с Рене на дуэли. Что! За! Бре-е-е-ед! – Фолт схватился руками за голову, едва не выронив сигарету. – Зачем? Почему?! Мой сын – круторогий баран. Это факт, на который моя отцовская любовь никак не влияет. Найди он на улице негранёный алмаз, он бы не понял, что перед ним. Куда ему изобрести или где-то найти устройство, способное на такие штуки, как манипуляции врождёнными способностями! Я почти уверен, что создал эту штуку – ну, или где-то откопал – этот самый Тренч. Если бы он захотел, он бы испарил Косого Рене движением пальца. Но нет: он устраивает весь этот хренов цирк шапито со мной в главной роли! Зачем ему это было надо – ума не приложу. Это всё похоже на какой-то дурной сон, бред малярика... Фигаро, вот скажите честно: вы хоть что-нибудь понимаете?
– Нет, – честно признался следователь, – я, честно говоря, ни хренища не понимаю. Вообще. Но это на самом деле значит только одно: мы с вами, господин Фолт, просто не владеем всей информацией, а тех кусочков, которые у нас на руках недостаточно. Вот и всё. Поэтому происходящее и кажется вам – да и мне, если честно – бредом сивой кобылы. Но мне, на самом деле, непонятно больше, чем вам. А именно: на кой ляд вы потребовали себе и своему сыну защиту? От кого? Вам кто-то угрожал?
– Когда мне стало чуть лучше, – Фолт глубоко затянулся сигаретой, на этот раз даже не кашлянув, – я отправился к городскому колдуну. У нас их два, если не считать инквизиторов: Норик, что работает в отделении Королевского банка, и Флуск, алхимик. Норик кислый как лимон, и за свои услуги дерёт три шкуры, так что я пошёл к Флуску. Тот, конечно, тоже тот ещё фрукт, но явно приятнее Норика, да и посговорчивее будет. Вот Флуск-то мне и рассказал, что у меня травма ауры, и что это пройдёт само по себе. Но он также сказал мне ещё кое-что: со слов Флуска часть моей памяти была изменена.
– Изменена? – Фигаро нахмурился. – Хорошо, мы это проверим. А этот ваш колдун, который ещё и алхимик не сказал, какая именно часть ваших воспоминаний подверглась коррекции?
– Нет, – Фолт махнул рукой, – куда ему... Флуска из АДН на третьем курсе отчислили. Перевели в столичный алхимический техникум. Так что колдун он, мягко говоря, средненький. Просто сказал, что было вмешательство, и что затронута память, а большего он сказать не может. Теперь понимаете?
– Признаться...
– Фигаро, да вашу ж мать! Мне. Изменяли. Память. Понимаете? Я понятия не имею, что из того, что я помню, настоящее, а что – фальшивка. Моя жизнь теперь ничего не стоит; она просто чёртова иллюзия! Может, у меня никогда не было сына. Может, я никогда не видел этого Тренча. Может, я вообще не Роберт Фолт!
– Вы – Роберт Фолт. – Фигаро вздохнул и встряхнул кофейник, но в нём, похоже, не осталось ни капли. – Скорее всего, затронут небольшой фрагмент памяти. Это что-то кратковременное; вы можете не помнить ужин, завтрак, телефонный звонок, чей-то визит, но не более. Для того чтобы стереть из памяти год вашей жизни под ноль нужны очень большие усилия, для того, чтобы модифицировать ваши воспоминания за тот же период нужны усилия профессионала высочайшего класса, ну а для того, чтобы перестроить вашу личность нужен мастер-псионик. Однако, в любом случае, если ваша память была изменена без вашего ведома, то это уголовка. Вплоть до пожизненного на Дальней Хляби при наличии отягчающих и пять лет минимум – это при условии, что судья попадётся добрый. Такое мы на самотёк не пустим. И хватит уже дрожать, как осиновый лист: вы сейчас как у Мерлина за пазухой. Никто до вас не дотянется, никакие таинственные колдуны вас не побеспокоят.