Агидель стремится к Волге
Шрифт:
Люди слушали чтеца-протопопа с нескрываемой тревогой, а едва тот кончил, раздались возгласы отчаяния:
— Что ж с нами будет?
— Как быть?
— Православные, что делать-то?
И тут прогремел чей-то бас:
— Как что делать?! Ополчаться станем!
Все разом посмотрели на храбреца, и многие узнали земского старосту Кузьму Минина Сухорука, солепромышленника, а также говядаря — владельца мясной лавки и скотобойни. Будучи земским старостой, он занимался сбором налогов и исполнял роль посредника между горожанами,
Минина поддержал протопоп собора Савва Ефимьев. Встав на колени перед святыми воротами, он обратился к народу с речью: «Увы, нам, чада мои и братия, пришли дни конечной гибели — погибает Московское государство и вера православная гибнет. Горе нам!.. Польские и литовские люди в нечестивом совете своем умыслили Московское государство разорить и непорочную веру в латинскую ересь обратить!.. Что сделаем, братия, и что скажем? Не утвердиться ли нам в единении и не стать ли насмерть за веру христианскую…»
Когда он закончил, по толпе прокатился гул одобрения. И тут снова заговорил Минин:
— Сами мы, вестимо, в ратном деле не искусны. Так станем клич кликать по вольных людей служилых!
— А казны нам для их откудова взять? — с сомнением спросил кто-то.
Староста глянул на него исподлобья и спокойно молвил:
— Я убогий с товарищами своими, всех нас две тыщи с половиной, а денег у нас в сборе тысяча семьсот рублей. Брали третью деньгу. У меня было триста, и сто рублей я в сборные деньги принес. То же и вы все сделайте. Не пожалеем животов наших, да не токмо животов — дворы свои продадим, жен, детей заложим, чтобы ратным людям скудости не было!.. И какая хвала будет всем нам от Русской земли, что от такого малого города, как наш, произойдет такое великое дело.
Большинство людей одобрили почин Минина. И начался сбор денег. У тех же, кто давать не хотел, отбирали силой.
После того как ополчение было вооружено, возник вопрос о том, кому его возглавить.
— Может, воевода Репнин возьмется? — предложил кто-то. — Оный был уже в прежнем ополчении.
— Репнин-то? Быть-то был да никак не прославился, — возразил боярский сын Болтин.
— А как убили Ляпунова, первым делом купил у Заруцкого воеводство во Свияже, — презрительно усмехнувшись, напомнил Кузьма Минин.
— Кому ж тады рать нашу доверить?
— Паче князя Дмитрия Михайловича Пожарского не сыскать, — не раздумывая, ответил Минин.
— Верно, — тут же откликнулся бывший соратник Пожарского Болтин. — Князь уже показал себя на Москве. Зело храбр, умен да искусен.
— Где же он теперь? — поинтересовался дьяк Василий Семенов.
— В последней сече был ранен в голову и увезен в Троицкий монастырь. С тех самых пор я с ним не виделся. Но слыхал, будто нынче он в своей вотчине — в Мугрееве.
— Так то ж недалече, всего-то сто двадцать верст от Нижнего! — обрадованно воскликнул воевода Андрей Алябьев.
— А ежели рана не зажила? —
— Э-э, да чего голову ломать! Подберем кого среди других воевод, — предложил стряпчий Биркин.
Но Кузьма Минин был непреклонен.
— Искать никого не станем. Нам нужен князь Пожарский!
— Воистину так! — поддержал его Ждан Болтин.
— Вот и ладно. Тогда незачем попусту время терять, — сказал протопоп Савва Ефимьев. — Зашлем к нему гонцов с грамотой.
Договорившись, знатные нижегородцы отправили в Мугреево людей, но те вернулись ни с чем: Пожарский отказался возглавить ополчение.
Гонцы наведывались к нему не единожды и всякий раз получали отказ. И тогда было решено направить к князю посольство во главе с архимандритом Печерского монастыря Феодосием.
Увидев среди послов Болтина и других знатных нижегородцев, Пожарский был польщен, сказав:
— Благодарствую за доверие. Рад за православную веру страдать до смерти. Готов ехать тотчас же. Токмо прежде прошу вас выбрать человека из посадских, кому со мною в столь великом деле быть и казну для ополчения собирать.
— В Нижнем такого человека, кажись, нет! — растерянно ответили ему послы.
— А как же земский староста Минин? — прищурившись, молвил князь. — Кузьма бывал служивым. Ему это дело за обычай! Достойнейший муж. Да согласится ли?
— Что ж, потолкуем, небось не откажет…
По возвращении в Нижний Новгород делегация первым делом навестила Минина. На переданную ими просьбу Пожарского принять ответственность за общественную казну Кузьма ответил вначале отказом. Но визитеры так настаивали, что он уступил.
— Так и быть, токмо при условии.
— Говори свое условие!
— Подпишите приговор быть покорными мне и послушными. Где соберется доходов — отдаем нашим ратным людям, а сами мы, бояре и воеводы, дворяне и дети боярские, служим и бьемся за святые Божии церкви, за православную веру и свое отечество без жалованья. А если денег не станет, то я силою стану брать у вас животы, жен и детей отдавать в кабалу…
Переглянувшись, гости подписали договор, после чего Кузьма, не мешкая, отправился к Пожарскому.
Тем временем нижегородцы разослали по всем городам грамоты: «…междоусобная брань в Российском государстве длится немалое время. Усмотря между нами такую рознь, хищники нашего спасения, польские и литовские люди, умыслили Московское государство разорить, и Бог их злокозненному замыслу попустил совершиться. Видя такую их неправду, все города Московского государства, сославшись друг с другом, утвердились… прежнего междоусобия не начинать, Московское государство от врагов очищать… Мы, Нижнего Новгорода всякие люди, сославшись с Казанью и со всеми городами понизовыми и поволжскими, собравшись со многими ратными людьми… идем все головами своими на помощь Московскому государству…»