Агидель стремится к Волге
Шрифт:
На призыв откликнулись очень многие, в том числе и башкирские племена, чья военная служба в пользу Российского государства была предусмотрена договором с Иваном Грозным.
А вскоре в Нижний пожаловал сам Дмитрий Пожарский. Он подъехал к городу во главе большого конного отряда. Высыпавшие на улицы горожане встретили главнокомандующего радостными криками.
Нижегородская знать ожидала его в кремле у Спасского собора. Здесь были руководители ополчения Кузьма Минин и Ждан Болтнев, протопоп Савва Ефимьев, архимандрит Феодосий, воеводы Алябьев и Звенигородский,
Переговорив с ними, Пожарский решил устроить смотр боевых дружин. Когда те построились, князь пришел в уныние, увидев перед собой скорее толпу, чем войско. Многие ополченцы были одеты кое-как, не у всех было оружие, мало кто имел хороших коней. Чувство удовлетворения он испытал лишь от созерцания башкирской конницы. Все джигиты были как на подбор — заправские наездники. Прибывшие с собственным снаряжением, они восседали на крепких, холеных лошадях. Их головы украшали пушистые меховые шапки.
— Много ли вас? — осведомился Пожарский у главы минского отряда.
— Четыре тысячи восемьсот, — ответил тот.
— Таких удальцов да хоть сей же час в бой! — одобрительно отозвался он о башкирских конниках, обернувшись к Алябьеву. — Полагаю, молва не врет про ихнее геройство.
— Знамо дело, не врет. Башкирцы взаправду сражаются аки львы! — с готовностью отозвался тот. — Добрую славу снискали еще в Ливонскую да в сече с ханом Крымским. Помнится, вожди башкирские удостоились даже царских даров. И к слову сказать, служит в моей дружине внук одного из знатных родоначальников. Много ратных подвигов мы с оным свершить успели…
Пожарский кивнул, невольно перевел взгляд на неоднородную массу ополченцев и, помрачнев, изрек:
— Срамотища, стыдоба да и только!.. Немедля выдать дворянам да детям боярским жалованье! Пускай купят себе коней добрых, доспехов да оружия.
— А как насчет людей наемных? — поинтересовался воевода Звенигородский.
Пожарский зыркнул на него исподлобья и пробурчал:
— Какие такие наемные люди?! Иноземцы нам теперь не надобны.
— И то верно, — согласился Минин. — Казне нашей наемных не потянуть. Дюже ненасытные. Да и к судьбе отечества нашего безо всякого сочувствия.
— Уповая на милость божью, оборонимся и сами, без оных! — заключил Пожарский. — Народ-то откликается, валом валит…
И в самом деле, в Нижний Новгород чуть ли не ежедневно приходили отряды из самых разных мест, даже из Сибири. А пока ополчение формировалось, пребывавшие на чужбине башкиры томились в тягостном ожидании.
— С ума можно сойти! — взорвался однажды Хабибназар. — Сколько времени тут торчим… Чего ждем? Может, домой повернем, а?
— Нельзя! — резко ответил Тюлькесура и задумчиво добавил: — Я думаю, мы еще пригодимся.
— Поскорее бы, что ли! Вдарим душманам, как следует, да вернемся к родным!.. — шумели джигиты.
Тюлькесура нахмурился. Не по нраву ему было бахвальство юных сородичей, знавших о настоящей войне лишь понаслышке, по рассказам дедов и отцов.
— Вы, что, думаете война — это игрище? Чем болтать, лучше приготовьтесь.
— Зачем?
— Воевода Алябьев сказал, не сегодня — завтра выступаем…
Этот разговор происходил в январе 1612 года, после того как Пожарский объявил военачальникам, что нижегородская рать пойдет на выручку осажденному поляками Суздалю. Он собирался сделать город местом сбора ополчения со всей страны и даже думал созвать там Земский собор, чтобы решить вопрос об избрании законного царя.
Узнав о его намерениях, из подмосковного казачьего лагеря к Суздалю ринулись отряды первого ополчения во главе с атаманами Андреем и Иваном Просовецкими. Польские войска отступились без боя, и казаки быстро заняли город. Пожарский не стал с ними связываться и решил идти по Волге в обход Москвы.
Когда до князя дошел слух, будто атаман Заруцкий собирается захватить Ярославль, он срочно выслал туда передовой отряд под командованием двоюродного брата Дмитрия Петровича Лопаты-Пожарского, дав ему в помощь башкирскую конницу. Расчет главнокомандующего оказался верен. Отряду удалось занять город, опередив казаков Заруцкого.
XXVIII
Главные силы выступили из Нижнего Новгорода двадцать третьего февраля. Жители Балахны, Городца, Кинешмы встречали Пожарского хлебом-солью, предлагая ему свою помощь. Лишь костромской воевода Иван Шереметев, сторонник Владислава, попытался оказать нижегородцам сопротивление. Он не захотел впускать их в свой город и тем самым навлек на себя гнев посадских людей. От их самосуда Шереметева спасло лишь своевременное вмешательство Пожарского. Он назначил в Костроме другого воеводу.
В отличие от Шереметева, ярославский воевода боярин Андрей Куракин решил не рисковать и, когда в начале апреля под стенами его города появился конный отряд из ополчения Пожарского, вышел встречать его хлебом-солью и под колокольный звон.
В самом начале «ярославского стояния» Пожарский получил грамоту из Троице-Сергиева монастыря с неприятным известием: «…2 марта злодей и богоотступник Иван Плещеев с товарищами по злому воровскому заводу затеяли под Москвою в полках крестное целованье, целовали крест вору, который в Пскове называется царем Димитрием…»
Уведомив об этом, монахи просили Пожарского: «Соберитесь, государи, в одно место… и положите совет благ, станем просить у вседержителя, да отвратит праведный гнев и даст стаду своему пастыря, пока заводцы и ругатели нам православным порухи не сделали… Молим вас усердно, поспешите к нам в Троицкий монастырь, чтоб те люди, которые теперь под Москвою, рознью своею не потеряли Большого Каменного города, острогов…»
Минин и Пожарский в Троицу не поехали. Они занялись другими делами. Не дожидаясь созыва собора, руководители ополчения создали в Ярославле временное правительство, прозванное «Совет всея земли», которое стало управлять большей частью России. У них было много дельных планов по спасению отечества, но судьба распорядилась по-своему.