Агидель стремится к Волге
Шрифт:
— Покуда не отомщу за Ивана, не успокоюсь, — поклялся он, как только узнал о страшном событии.
Еще большую тревогу вызвало в столице известие о том, что двухтысячный отряд Разина разграбил на Волге торговый караван, перебил стрелецких начальников и отпустил ссыльных. В ответ на это в сторону Астрахани снарядили вооруженное пушками правительственное войско во главе с воеводой Иваном Семеновичем Прозоровским. Но Степан сумел избежать столкновения с царской ратью и подался на Яик. Овладев без кровопролития Яицким городком, атаман решил там перезимовать. Молва о его отваге и удачливости привлекала к донским казакам многочисленных
Разгромив флот персидского шаха, в августе 1669 года изрядно потрепанные разинцы числом в тысячу двести человек, не считая пленных, подплыли к Астрахани. Казацкие струги ломились от награбленного. И самое бы время вернуться в родные места, передохнуть, сил набраться. Но перед донцами встал трудный вопрос, каким путем добираться домой: по реке Кума через Тарки либо по Волге через Астрахань.
Думали-гадали, прикидывая, какое из двух зол меньше, ведь в обоих случаях набедокурившим казакам не миновать встречи с поджидавшими их стрельцами. И после долгих раздумий и сомнений Степану Разину пришла мысль принести царю свои вины.
Еще год тому назад Алексей Михайлович обещал в «прощальной» грамоте простить воровскому казацкому атаману потопленные им на Волге торговые караваны, умерщвленных стрельцов и монахов, если тот откажется от разбоя, вернется на Дон и заживет там мирной жизнью. Не мог тогда знать государь о новых дерзких планах Степана, о том, что длинный список совершенных разницами преступлений продолжится за счет разоренных татарских учугов и персидских торговых судов, множества загубленных жизней и грабежей в Баку, Ряще [60] , Ширвани, Астрабате и Фарабате…
60
Современное название — Решт. — Прим. книгодела.
А в персидском городе Фарабате дело обстояло так.
Прибыв туда, казаки отправились с товарами на базар, сговорившись заранее между собой каким образом будут грабить местных торговцев. Поначалу персы отнеслись к пришельцам с опаской, сторонились их, но увидев, что те настроены миролюбиво, стали останавливаться возле них все чаще, заводить беседу, прицениваться. И вскоре закипела бойкая торговля.
Но рассредоточившиеся в разных точках казаки, помня об уговоре, ни на минуту не теряли из виду батьку. То и дело поглядывая на Степана, сидевшего будто бы со скучающим видом на высокой ограде, они с нетерпением ждали, когда тот подаст им условный знак.
Вот наконец атаман поднял руку, повернул на голове мохнатую шапку… И в тот же миг разинцы набросились разом на безоружных людей, стали хватать их, убивать и грабить. Быстро управившись, разбойники погрузили поспешно ценности вместе с пленниками на струги и, не мешкая, уплыли…
…На сей раз стремившимся попасть домой после долгих скитаний казакам не удалось избежать встречи с поджидавшим их князем-боярином Прозоровским. Первый астраханский воевода потребовал, чтобы те отдали ему все пушки, знамена, а струги и припасы оставили в Сары-Сине, то есть в Царицыне.
Казаки возмутились, но, посовещавшись кругом, нашли-таки выход. Посулив Прозоровскому отдать требуемое в Астрахани,
А кончилось тем, что Степан Разин, обведя вокруг пальца астраханское начальство, сумел не только сохранить за собой оружие, флотилию и награбленное, но и закупить у ногайцев полторы сотни лошадей. Так что дальше казаки передвигались не только по воде, но и берегом.
Наслаждаясь чистым речным воздухом и приветливым ветерком, Стенька плыл на головном струге в шатре вместе с чернявой пленницей-персиянкой. Хмельной атаман не сводил с нее глаз.
— До чего ж ты лепа, Айшэ, пригожа! Все гляжу и никак не налюбуюсь! — признался он ей вдруг. — Ежели бы вера христова дозволяла, ей-ей, взял бы я тебя к себе второю женкой.
Та зарделась и скромно потупила взор, опустив длинные и густые, загнутые кверху ресницы.
— Тута, на воде, ты краше во сто крат! — продолжал восхищаться атаман. — Ни дать, ни взять — русалка!
Услыхав это, гребцы ухмыльнулись и стали переговариваться:
— И впрямь нечистая сила, одно слово — нехристь! Такого льва приворожила!
— Вон ведь как расстилается перед ей!
— Рядит в парчу да в шелка, золотом да самоцветами осыпает… — завистливо произнес кто-то.
Привлеченный их бурчанием Степан откинул ковер-полог и, выглянув наружу, грозно спросил:
— Чего языки чешете, чай, косточки мне перемываете, а?
— Да нет, батька, зазнобушку твою нахваливаем, — не растерялся один из казаков. — Шибко гарна девка!
— Не девка, а сущий клад! — подхватил другой.
— То-то же! — осклабился довольный Степан и, немного подумав, шагнул обратно в шатер. Подхватив на руки наложницу, он вынес ее наружу и запальчиво воскликнул: — Клад, говоришь?.. Твоя правда, казак, на моей красотке столь добра — тебе на век хватит.
Гребцы притихли.
Атаман же, не выпуская княжну из рук, шагнул к борту и окинул зачарованным взором волжские просторы.
— Эх, и хороша ж ты, люба мне, Волга-матушка! Не река, а чисто море-океян! — не удержался он от вздоха восхищения и, сдавив до боли хрупкий стан персиянки, глубокомысленно изрек: — Вот бы мне такой силушки неодолимой, я б таких делов великих наворотил!.. Чую, чую, в тебе моя слава… Как же вымолить мне удачу, чем умилостивить тебя, родимая?!. — Степан скользнул блуждающим взглядом по драгоценным украшениям своей наперсницы и, отведя глаза от таращившихся на него с испугом черных очей, сбросил несчастную в воду. — Прими щедрый подарок мой, царица Волга!..
Принеся по прихоти в жертву любимую «игрушку», Разин вскоре опомнился, захандрил и запил. И так почти до самого Царицына, куда казаки прибыли первого октября.
Наведя там порядок, Степан Разин отправился зимовать на Дон, для чего заложил на небольшом острове земляной городок Кагальник. Кагальнику предстояло стать второй казачьей столицей, наряду с Черкасском, в котором проживал угодный царским властям войсковой атаман Корней Яковлев.
Московское правительство, озабоченное складывающейся на Дону обстановкой, сделало попытку наказать строптивое казачество, распорядившись о прекращении подвоза на Дон хлеба, но этим только подлило масла в огонь: у Разина появилось еще больше сторонников. С апреля 1670 года он прибирает власть на Дону к своим рукам.