Агидель стремится к Волге
Шрифт:
Тревожные мысли ни на мгновенье не отпускали Хары-Мэргэна, озабоченного сложившейся обстановкой, ухудшением и обострением отношений с русскими.
Ну ладно, поднимут они восстание, а что дальше? Какой конец их всех ждет? Может, прислушаться все-таки к совету Садира-муллы и остановиться, пока еще не поздно? Так ведь если башкорты прекратят борьбу, кильмешяки и вовсе обнаглеют. Кончится тем, что их лишат даже веры…
Нет, не бывать этому! И трагедия, случившаяся в Мештиме, не должна повториться! Чтобы хищные волки не разодрали башкортов, они должны быть сильными и храбрыми, как львы! У них нет выбора — борьба
Тяжело на душе у Хары-Мэргэна, невыносимо бремя тягостных раздумий и той ответственности, что он взял на себя. Боль так и просится наружу, изливается любимой песней:
Вскочил батыр на лихого коня, В руки взял он колчан и лук тугой, До последней капли крови, себя не щадя, Бился храбрый башкорт за Урал родной…Топча высокую траву, конь вынес Хары-Мэргэна на гору Сеяле. Сверху все было видно, как на ладони.
— Вон, за березняком идет большое стадо овец, — воскликнул кто-то сзади.
И в самом деле, овец в долине было видимо-невидимо.
— А у подножия Сеяле — коровы!..
Приложив руку к глазам, Хары-Мэргэн пригляделся и с недоумением спросил:
— Чья же это скотина?
— Какого-нибудь богача…
— Да нет, таких богатых башкортов у нас уже не осталось, — усомнился Хары-Мэргэн и вдруг встрепенулся, заметив всадников, выезжавших из леса напротив. — Ратники!.. Эту скотину они угнали у наших людей!..
— Верно! А впереди — афисар Замараткин.
— Тогда все понятно. Обобрали башкортов, теперь гонят скотину в Кунгур, — догадался Хары-Мэргэн и, сорвавшись с места, устремился в сторону приближавшихся к подножию Сеяле карателей.
Заметив надвигающихся башкирских всадников, капитан Замараткин что-то прокричал. Но рассредоточившиеся ратники не успели собраться и отбиться. Оставшиеся в живых после внезапного налета сдались башкирам. Только капитана нигде не нашли.
Когда подтвердилось, что стада действительно должны были увести в Кунгур, Хары-Мэргэн задумал налет на поселок, в котором проживал Максимов.
Никто не оказал башкирам сопротивления, потому что сам боярин со своими людьми успел скрыться, а настрадавшиеся крестьяне встретили мятежников с восторгом. Узнав же о разгроме отряда Замараткина, они обрадовались еще больше.
— Братцы, теперь мы здесь хозяева! — крикнул кто-то.
— Поделим боярское добро!
— Верно, он ведь нажил его нашим потом!..
И русские крестьяне, подзадоривая друг друга, стали растаскивать по своим избам максимовское имущество. А то, что не могли унести, с остервенением ломали и рушили. Растащив мешки с зерном, принялись со скандалом за дележ свиней и птицы.
Когда в боярском хозяйстве уже нечем было поживиться, одна толпа бросилась грабить поповский дом, другая — церквушку, а остальные нацелились на усадьбы приближенных Максимова…
Башкиры лишь молча наблюдали за происходящим. Запрещенная для употребления живность мусульман не интересовала. Устроившись к вечеру на краю поселка, они затеяли в честь первой своей победы пир. Для русских
С наступлением темноты вокруг жарких костров собрались кучками люди и приступили к трапезе. Русские пировали вперемешку с башкирами.
Нахлебавшись сивухи и вина из боярских погребов, крестьяне затянули какую-то песню. В свой черед и башкиры завели под курай «Яйляулек» [59] .
…Вскочишь на коня, ай, да конь хорош, На землю сойдешь — хороша земля, Хорош тот батыр, что на пару с конем Мчится сразиться с грозным врагом. Растет на радость людям сосна, За медом сладким летит пчела. Плохие умрут за свои стада, Добрых прославит родная земля…59
Летовка.
В самый разгар гулянья из поселка примчался перепуганный подросток. Трясясь и безумно вращая глазенками, он прохрипел:
— Боярские хоромы горят!..
Вместо того чтобы броситься тушить пожар, какой-то русский парень радостно воскликнул, икнув:
— И-и поделом!.. Нам-то что?!
— Да ты че мелешь, Миколка! Неровен час, огонь-то и на наши избы перекинуться могет, — закричал сидевший рядом товарищ. Наскоро перекрестившись, он бросился в поселок.
Остальные же не стали себя утруждать, остались на своих местах. Чтобы успокоить мальчонку, мужики заставили его глотнуть крепкого винца и принялись расспрашивать, как развлекается в поселке народ.
— Кто ж запалил боярское гнездо, а? — поинтересовался кто-то.
— Да кто ж его ведает, — пожал плечами отрок, хмелея. — Сперва увидал я, как за изгородью полыхнуло — стог прошлогодний занялся. Потом огонь перекинулся на амбар, а опосля — на хоромину. Ежели всем скопом за дело взяться, небось враз потушили бы.
Бородач залился смехом.
— Иван Федорыч, чай, щедро наградил бы тебя, ежели бы ты дом ему сберег. Хе-хе, как же, всенепременно отблагодарит… Держи карман шире!
— Верно, шиш тебе будет с маслом! — закивал его сосед.
— Ишо мало досталось боярину ненасытному!
— Так ведь с нас же за убытки и взыщет!
— Дюже испужался!..
Тем временем пламя взметнулось кверху, затмив звезды.
Пожарище полыхало едва ли не до рассвета…
Как только из-за гор показалось солнце, Хары-Мэргэн потянулся, встряхнулся и поднялся на ноги.
— Братья, пора. Пока не отыщем злодея Замараткина с бояром, покоя нам не видать.
В надежде на легую наживу за башкирскими джигитами увязались мужики, коротавшие вместе с ними ночь.