Агитбригада. Книга 3
Шрифт:
– Я тебя не понимаю, – пожал плечами я.
– Ы! – настойчиво повторила Мими и поманила меня пальчиком.
Ну ладно, пойдём поглядим.
Я вышел со двора на улицу. Мими пошла вперёд, а я опять поплёлся следом.
На окраине деревни она показала на слабо накатанную дорогу:
– Ы! – сказала она и показала пальцем куда-то вдаль.
Я посмотрел в ту сторону. Но сколько я бы не прищуривался, проклятое солнце слепило глаза и рассмотреть, что там за «ы», не представлялось возможности.
– Дым, – сказал материализовавшийся
От неожиданности я чуть не подпрыгнул.
– Тише ты! Так и до инфаркта довести можно! – рассерженно прошипел я.
– Дым от печи. Не костёр, а дым. Там изба, или избы, – повторил Моня, которому солнечные блики совершенно не мешали.
– Ты хочешь сказать, там деревня? – переспросил я.
– Именно так, может, просто пятихатка на отшибе, но избы там точно есть и они сейчас топятся, – сказал Моня, а Мими согласно кивнула.
– Так, – глубокомысленно сказал я, думая, а зачем мне эта деревня.
– Там можно попросить телегу и лошадь, – подсказал Моня, поняв, что я зависаю, – и перевезти трупы в город. Как доказательство. Иначе Гудков тебя сожрёт.
– Понятно, – но я таки решил сперва вернуться и забрать чашу и камни, раз Енох говорит. Авось потом пригодится всё это.
Не буду описывать, с какой попытки удалось подцепить эту чёртову чашу, да так, чтобы не расплескать её содержимое.
– И что теперь с этим дальше делать? – пробормотал я, склонившись над чашей, до полвины, заполненной подсыхающей, словно испорченное желе, кровью, из которой торчала дохлая, воняющая тухляком, рыба. Глаза у этой рыбы, между прочим, были разного цвета – один вишнёво-коричневый, второй – желтовато-зелёный. Интересно, в природе разве такое бывает?
– Как что? Забирай чашу и начинай собирать камни, – склочным голосом старой еврейской бабушки подсказал Енох.
– Это я понимаю, – сказал я, – с рыбой что делать?
– На ужин… – опять развеселился Енох, но под моим тяжелым взглядом сник.
– Выбрось её обратно, на то же место… – посоветовал Моня.
– Вот кто тебя, такого дурака, спрашивает? – возмутился Енох, – эту рыбу никак нельзя обратно. На ней же всё завязано. Ты не понимаешь разве, что она стоит на пересечении прямой линии, ведущей от самой нижней Сефиры Малкут к наивысшей Сефире Кетер! И если её там опять закрепить, то Седьмой Ключ…
– Ничего себе! – сказал Моня, а Енох раздражённо сплюнул и замолчал. Добиться от него больше ничего не вышло.
Пока мы так спорили, Мими подошла ближе. В одной руке она держала свою тряпичную куклу, в другой, прихваченное откуда-то со двора – кайло (кирку).
Ни на кого не обращая внимания, Мими деловито вошла в круг и окунула кайло в чашу с кровью.
– Ты гля, что делает? – охнул Моня.
– Интересно, а зачем? – сказал я, ни к кому не обращаясь.
– Она явно что-то задумала, – изрёк великую мудрость Енох.
Но этого Мими показалось мало, она ловко, двумя пальцами вытащила дохлую рыбу из
– Сейчас съест? – предположил Енох.
– Бугэээ, – ответил Моня.
Мими есть дохлую рыбу не стала. Ухватила её за хвост и ушла из круга.
– Куда она её потащила? – слабым голосом спросил Моняю
– Может, хоронить? – предположил Енох.
– Зачем её хоронить эту рыбу? – хмыкнул я.
– Ну не знаю… – задумчиво сказал Енох, – может, это какая-то знакомая её рыба?
На это я не нашелся, что сказать.
– Быстрее собирай камни, – велел мне Енох, и дальше размышлять о дальнейшей судьбе дохлой рыбы я не стал.
Пятихатка находилась на расстоянии примерно два километра от Хохотуя и жила себе тихой-мирной жизнью, как обычное село. Когда я ступил на грунтовку короткой улочки, честно говоря, сперва аж растерялся – настолько вся эта сонная тишина контрастировала с тем, что произошло рядом.
– Хозяюшка, – обратился я к дородной женщине с такими большими… эммм… ну в общем, на её перси можно было легко поставить несколько бокалов пива.
– Чегой? – улыбнулась она мне сонной улыбкой.
– А мужики у вас тут есть?
– А чего ж не быть? – пожала плечами женщина и спросила, – а ты, мил человек, чьих будешь?
– Мне нужна телега с лошадью, – проигнорировал её вопрос я, – нужно перевезти кое-что. Я заплачу.
– Ну это тебе к нашему деду надо, – она махнула рукой на крайнюю избу, покрытую новой дранкой, – Дед Христофор. Он у нас самый главный тут.
– Ага, спасибо, – кивнул я.
– Так, а что ты хотел? – прицепилась она, но я уже, получив нужную информацию, не стал с ней точить лясы, а направился прямо к указанному двору.
Во дворе было тихо. Если не считать нескольких куриц, которые деловито копошились в куче свежей стружки возле поленницы дров.
– Эй! Хозяева! – крикнул я.
Пару минут было тихо, но потом скрипнула дверь и на крыльцо выглянул взъерошенный и заросший щетиной, дед.
– Чегой шумишь? – неприветливо спросил он, почёсываясь.
– Мне сказали, у вас нанять телегу можно с лошадью, – начал я.
– Зачем?
– Нужно перевезти кое-что из Хохотуя в Хлябов. Плачу живыми деньгами, – торопливо сказал я, боясь, как бы дед не передумал.
– Матерь божья! – тоненько охнул дед Христофор, когда мы подъехали к кругу.
– И не говорите, – вздохнул я, – У вас есть какие-то предположения, кто это мог сделать?
Но судя по ошарашенному стеклянному взгляду деда, предположений у него не было. И мыслей тоже. Я уже начал было опасаться, как бы его кондрашка не хватила, когда он отмер и, мелко крестясь, принялся перетаскивать трупы и сгружать их на подводу.
– Там всё село исчезло, – махнул я рукой на дома Хохотуя, – все люди и вся скотина испарились. Не знаете, что это может быть?