Академик Ландау. Как мы жили
Шрифт:
— Коля, у тебя с белой мышкой не работа, а фокус! Ты не сердись, у тебя все ещё впереди, сейчас тебе ведь строят новый корпус?
— Да, он уже почти готов. Я заказал зеркальные стекла для окон, так пожалели, не утвердили. Семёнов здорово выкладывается на эти работы.
— Он так уверен в твоём успехе?
— Ну, знаешь, в мои успехи поверил даже сам Ландау, а ты, злючка, не веришь. Когда я переселюсь в свой новый корпус, я это торжественно отмечу, а к тебе у меня будет большая просьба. Уговори Ландау посетить мои новые лаборатории. Это мне необходимо для престижа. Если у меня в лабораториях побывает сам Ландау, те, кто
— Колечка, это потому, что Ландау не имеет привычки ставить свою подпись под чужими работами, чего не скажешь о твоём шефе. Дау его всегда называет балаболкой. Себя Дау учёным не считает. Он говорит: «Учёным бывает пудель, человек может стать учёным, если его как следует поучат. Я просто научный работник». Ещё Дау не любит выражение «жрец науки». По этому поводу он высказывается так: «Есть люди с печатью жреца науки, это значит, что они жрут за счёт науки. Никакого другого отношения к науке они не имеют». Вот ты, Колечка, станешь настоящим «жрецом науки». Я уверена, ты преуспеешь, ты вынашиваешь в уме сложные, дерзкие планы, ты мечтаешь только о том, как с помощью интриг перехитрить весь мир. Ты уверен, что достигнешь небывалых высот, к своей заветной мечте стать академиком ты ползёшь, крадучись по-кошачьи, насторожённый, вооружённый отнюдь не научными знаниями. Сам говорил, не умеешь взять ни одного интеграла! Когда я слушала твой доклад о борьбе с белокровием в нашем институте, я убедилась — очки втирать ты умеешь. При этом держишься умно. Ты — дерзновенный человек, с которым уже все вынуждены считаться. Правда, ты очень многого достигаешь при помощи баб!
Я не ошиблась: Колечку интересовал только Ландау, я была для него лишь мостом к Ландау! И если говорить честно, я этому очень радовалась. Это его удерживало возле меня, а мне так была нужна молва, что знаменитый бабник у ног моих уже годы, так неотразима я!
— Даунька, Коля уже под свои работы получил целый новый корпус. Он очень приглашает тебя посмотреть его лаборатории.
— Ну нет, Коруша. Мне там делать нечего. Лягушку хоть сахаром облепи, я её все равно в рот не возьму.
Глава 29
Приближался Новый год. О, этот праздник я не только любила, я ещё старалась сохранить в себе суеверные чувства, поверить в чудодейственную силу первого числа Нового года. Поэтому в наш брачный пакт о ненападении я внесла свой пункт: «Даунька, встреча Нового года только со мной, только в этот вечер в году ты не имеешь права увиваться за девушками». И этот день всегда был мой и самый счастливый в году!
Очень часто несколько семей научных работников двух соседних институтов физпроблем и химфизики собирались вместе на встречу Нового года. Было всегда очень весело: физики любят шутку.
Моему соседу по столу преподнесли новогодний подарок — изящная коробочка, читаю надпись: «Слабит нежно, мягко, не нарушая сна!». Может быть, это и не очень смешно, но я, переполненная счастьем и шампанским, так смеялась, что упала под стол, и моё длинное вечернее платье лопнуло.
Веселье разгоралось, я не могла не танцевать. Платье сняла, надела свою
Я имела большой, шумный успех. Колечка, забыв даже о карьере, все время старался быть возле меня. И когда в три часа ночи: «Коруша, пойдём домой спать», — сказал мне трезвый Дау, пьяный Коля с возмущением, вызывающе воскликнул: «Нет, вы только послушайте, что Дау сказал Коре: „Пойдём домой спать!“. Ну кто бы из нас всех, здесь присутствующих, не захотел пойти спать с Корой?».
Конечно, он выпил лишнего.
«Коля, успокойтесь, — весело улыбаясь, доброжелательно, даже ласково сказал Дау. — Я имел в виду спать в прямом смысле, совсем не в переносном».
Я не прислушивалась, что там пьяный Коля говорил Дау. По дороге домой Даунька очень весело рассказал мне о своей «дискуссии».
Когда приблизился пятидесятилетний юбилей Дау, я спросила:
— Даунька, этот день твоего рождения надо отпраздновать. На сколько человек, хотя бы приблизительно, готовить стол?
— Ни в коем случае, на таких юбилеях скучища: сиди, как осел, и слушай, как тебя хвалят. И речи не может быть. Но в институте не в моих силах отменить, хотя я поставил жёсткие условия: ни одного торжественного адреса, ни одного хвалебно-подхалимного высказывания, только юмор и шутка! И никаких пригласительных билетов, никаких объявлений. Пусть все придут, кто захочет.
И народ стал валить в институт чуть ли не с утра. Заполнили конференц-зал, все вестибюли, коридоры, сидели на окнах и на полу между рядами кресел, что называется, маковому зерну негде было упасть. Поток поздравительных телеграмм и писем перегрузил почту и завалил нашу квартиру.
Пятидесятилетний юбилей Дау! Нет, описать это невозможно. Физики, студенты, молодёжь свою любовь, своё преклонение, уважение преподнесли в подарок Дау, оформив все это в остроумнейший блестящий поток шаржей. Вот физик — серьёзный, ни тени улыбки — преподносит Ландау «икону» со словами: «Дау, у нас, физиков, есть свой бог, этот бог Ландау».
У Дау была так высока мера человечности. В те дни я не подозревала, что природа создала его гением. Я тогда смела сравнивать Дау с окружающими людьми. И, конечно, все проигрывали! Вспомнила свою пошлую игру в любовь с Л… Время от времени мы встречались. За это время он «освоил» пять чужих жён.
— Колечка, милый, если я стану твоей любовницей, ты так же быстро бросишь и меня, как Нину, Милочку, Наташу и других. И после меня следующим будешь говорить, как мне сейчас говоришь, о своих бывших возлюбленных. Когда я вижу тебя под своими окнами, я тебе верю, но уподобиться тем девицам, которые приходят к Дау, я не могу.
Так мы с Колечкой беседовали в небольшом пустынном скверике, который помещался напротив нашего дома.
— Кора, откуда у тебя такие изощрённые методы издевательства? Порой мне кажется, что ты меня любишь, ты умна, я часто прибегаю к твоим советам в своих делах. Но, поверь, я начинаю терять голову, я уже жить не могу, не видя тебя.
У меня мелькнуло в памяти что-то из Бальзака: «Заставить загореться одним из тех желаний, которые испепеляют». Жидковат он для таких желаний. Нет, он не мой герой!