Академик Ландау. Как мы жили
Шрифт:
— Даунька, а колено? Колено уже не болит?
— Нет, Коруша, у меня боль за коленом.
Я отвернула пижаму на левой ноге. Колено округлилось, налилось, кожа на нем стала эластичной, блестящей. Ниже колена все еще омертвелое.
— Даунька, скоро, скоро ты будешь совсем здоров, и боли все уйдут.
— Корочка, не оставляй меня здесь, возьми меня домой. Сегодня. Сейчас же. Мне так плохо, мне так страшно, когда приближается ночь. Я здесь один. Я так долго тебя ждал. Как я хочу домой!
Изнывая
Я тщательно стала наблюдать за процедурами, за ходом его лечения. И убедилась, что, кроме массажа и прогулок, никакого лечения не было. Никаких медикаментов. Только дыхательная машина с кислородными баллонами все еще стоит в палате.
Я, содрогаясь, думала о том, как ночью он пугается. Конечно, страшно быть свидетелем человеческой смерти. Он не медик, он физик. Он не может привыкнуть, и этот затаенный страх может в конце концов нарушить его психику. Мне стало по-настоящему страшно.
Дау каждый день умолял меня взять его домой. И я решила выкрасть Дау. Питание, воздух и покой я ему обеспечу дома. Массажистку мне будут присылать из больницы Академии наук. Егоров уехал в отпуск. Накануне отъезда он собрал местный консилиум, пригласив на него меня и Лившица. Он заявил следующее. Цитирую: "Я уезжаю в отпуск. Поручаю Евгению Михайловичу Лившицу восстанавливать мозговую деятельность Ландау". Следовательно, эти бессмысленные занятия психолога и Женьки они называют восстановлением мозговой деятельности.
Возможно, после этих занятий психолога с больными, выжившими после удаления опухоли в мозгу или после других глубоких операций головного мозга, они перед отправлением в психиатрическую больницу и усваивают, где кружочек, а где крестик. Только пользы от этого пострадавшим больным нет, польза только ученым-психологам. Они на этом защищают свои диссертации.
До аварии здоровый Ландау не признавал психологию как науку. Моя старшая сестра Вера была психологом. Он говорил так: "Ну, для женщины куда не шло, простительно иметь такую специальность. Верочка, согласитесь, всерьез психологию наукой не назовешь!".
Я не ошиблась, наблюдая издали, как занимались Женька и психолог с Дау "восстановлением мозговой деятельности". Дау сидел в кресле-коляске в саду, а я наблюдала их занятия из окна больничного корпуса. Дау без конца отмахивался и отворачивался. Он явно не хотел с ними разговаривать. Когда они ушли, я подошла к Дауньке. Он очень обрадовался.
— Знаешь, Коруша, Женька стал егоровским шпиком. Он все время ко мне пристает с этим дурацким психологом Лурье, требуя ответы на мелкие тривиальные истины.
Я обратилась к медсестре:
— Скажите, как он относится к этим занятиям?
Сестра ответила:
— Он просто
Да, это правильная реакция. Это нормальная реакция моего Дауньки.
Медсестры, убедившись, что Лифшиц платил им вовсе не свои деньги, встречали его с презрением. Я заметила, что ворота сада открыты настежь.
— Раечка, скажите, почему эти ворота открыты и куда они выходят?
— Они выходят в переулок. Здесь в одном крыле идет ремонт, до обеда ездят рабочие машины.
У меня мигом созрел план, как выкрасть Дау. Палата Дау в конце корпуса, дверь против палаты Дау выходит к этим воротам. С утра, когда идут операции, в этом конце коридора будет одна дежурная сестра возле Дау. Я пожалуюсь на боли в сердце, она пойдет за каплями (так было не раз). Мне нужны сильные мужские руки, которые могли бы взять Дау и вынести через запасную дверь, что как раз против ворот. Я приеду на своей «Волге» и поставлю ее у крыльца. Это никого не удивит, так как я всегда приезжаю на «Волге» с продуктами.
На следующий день с утра, когда сдала продукты повару через обычную проходную, я объехала кругом и с переулка въехала во двор на своей «Волге» в эти открытые ворота, оставив машину у крыльца, где находилась палата Дау. Сторож этих запасных ворот пришел, увидел меня, сказал:
— Ах, это вы приехали к мужу.
— Да. Скажите, пожалуйста, пока идет ремонт и эти ворота открыты, могу я здесь, у крыльца, оставлять машину, когда нахожусь у мужа?
— Конечно, можете.
Я облегченно вздохнула.
Теперь нужны сильные мужские руки. Когда сестра пойдет за сердечными каплями, нужно взять Дау на руки и перенести в машину. Мозговые операции начинаются с девяти утра, а физики и посетители раньше одиннадцати не появляются. Остановка за сильными мужскими руками. Это должен быть не физик и не сотрудник нашего института. Пока задуманное похищение не станет реальностью, никто не должен знать. Стала перебирать в памяти знакомых: Володя Ильюхин. Рост два метра. Разыскала телефон, позвонила. К телефону подошла его жена Рузана.
— Рузана, здравствуйте, говорит Кора. Мне нужна помощь вашего мужа. Завтра Дау выписывают из больницы, я хочу привезти его на своей «Волге». Но он еще не ходит. Его надо на руках вынести из палаты и посадить в машину.
— Ах, Володя в отпуске, как жаль.
— Ну что же, передавайте привет.
Кто? Кто может поднять Дау и перенести в машину? Рылась без конца в памяти, в записных книжках. Нет, только Володя мог это сделать без подозрений. Он железнодорожник, к Академии не имеет отношения. Из общих знакомых, к кому бы я ни обратилась, все сразу бросятся звонить Женьке.