Академик Ландау. Как мы жили
Шрифт:
— Коруша, — сказал Дау, — ты говоришь глупости. Гарик прав: специально готовиться к экзаменам, да еще с репетиторами, — не нужно. Он проучился в школе десять лет, он должен с ходу без подготовки выдержать конкурсный экзамен в университет. А если он не пройдет по конкурсу, следовательно, у него нет способностей учиться в высшем учебном заведении. Тогда Гарик должен пойти работать на производство. Высшее учебное заведение засорять нельзя. Там должна учить ся способная молодежь, а не подготовленная с репетиторами.
Все отлично, пришла я к выводу, возвращаясь домой. Дау прежний, все его взгляды прежние, следовательно, все очень хорошо. И ничего
Вечером вместе с Гариком пошла к Дау, прихватив с собой стопку стандартных нарезанных листов бумаги, которыми Дау пользовался в своих научных изысканиях.
— А, Гарик! — воскликнул Дау, завидя сына. — Ты уже успел кончить школу (он помнит, молниеносно среагировала я).
— Да, папа.
— Ты не возражаешь, если я тебе сейчас учиню экзамен за всю среднюю школу?
— Нет, — сказала Гарик, очень смутившись от присутствия посторонних.
— Гарик, у тебя бумага есть?
— Есть, — сказала я, передавая Гарику стопку бумаги и ручку.
— Гарик, запиши, — Дау продиктовал Гарику задачу, следя, чтобы Гарик успевал записывать. — Записал? — Да.
— Теперь пиши ответ.
Гарик записал.
— Теперь иди решай.
Я Гарика отвела в комнату дежурных сестер. Он принялся решать задачу, продиктованную отцом из головы. Дау раньше славился тем, что задачи для своих студентов мог черпать из головы, и эти задачи никогда не повторялись, и эти задачи никогда не исчерпывались. Я стала волноваться, но не за Гарика, нет. И меня уже совсем не волновало, выдержит ли Гарик экзамен в университет или нет.
Для себя я уже решила: Гарик пойдет работать на производство, потом в армию. Он еще молод и сейчас совсем здоров, у него все впереди. Он не может выдержать экзамен и пройти по конкурсу. 9-й и 10-й классы, два ответственных года учебы в школе, у него были слишком насыщены трагическими событиями, и он кончил вечернюю школу по моей вине!
В висках стучало, голова раскалывалась от напряжения. Ведь для меня держал экзамен не Гарик, держал экзамен интеллект больного Дау! Пошла к старшей сестре, приняла валокардин и таблетки от головной боли. Зашла к Гарику, мне показалось, что он бесконечно долго решает. Большая стопка бумаги на исходе. Я сказала:
— Мальчик, ты, наверное, запутался. Папа еще очень болен. Он, наверное, сделал ошибку в условии задачи, у тебя, наверное, ничего не получается?
— Нет, мама. Задача правильная, но она очень длинная. Здесь вся средняя алгебра, тригонометрия, геометрия и вся средняя физика. Я никогда не решал таких задач. Сейчас я пойду с тобой.
Волнение, рыдания в горле я должна была сбить большими глотками воды. Стараясь быть спокойной, я шла за Гариком. Дау быстро, привычным жестом надел очки. Передавая листы с решением задачи, Гарик спросил:
— Папа, твой ответ правильный, а как ты его узнал?
Даунька засмеялся:
— Когда я тебе диктовал задачу, в уме я ее сразу решил. Так мой ответ правильный? А сейчас я проверю, правильно ли твое решение.
Дау очень внимательно просматривал решение, в одном месте он сказал:
— Гарик, если бы ты вот здесь применил вот такую формулу, то решение твое было бы гораздо короче и быстрее.
— Папа, нам про эту формулу в школе не говорили. Дау поднял на меня сияющие глаза, сказав:
— Гарик оказался способным.
Вторую задачу Гарик решил быстро.
На всю жизнь запомнила, как глаза Дауньки сверкнули торжеством, когда он проверял решение второй задачи. Сказал: "Гарик очень способен, не бойся, Коруша, он в университет поступит".
Гарик в университет поступил в 1963 году и, кажется, без труда окончил, неплохо справился и с защитой диплома. Но Дауньки уже не было. Я не сдержала слова, данного Исааку Яковлевичу Кармазину. Я вынуждена была взять Дау домой, и это привело его к смерти. Член-корреспондент Академии наук СССР Гращенков настоял и с помощью интриг заставил меня взять Дау домой. Простить себе это невозможно, нельзя. Я бесконечно казнюсь.
Возвращаюсь к очередным событиям в больнице.
В больнице Академии наук на врачебных консилиумах Егоров и Корнянский, оставленные работать в институте нейрохирургами на более низких должностях, настаивали на необходимости сделать энцефалограмму. Для этого нужно больного академика привезти в Институт имени Бурденко. Они утверждали, что только в своем медицинском учреждении смогут сделать хорошую энцефалограмму. Все врачи согласились. Но осуществить это не удалось. Дау категорически отказался ехать к «врачам-палачам» в нейрохирургию.
На одном из последних консилиумов от психиатров был профессор Снежневский. Гращенков спросил у профессора Снежневского, цитирую: "Давайте попробуем привезти Ландау домой, в его кабинет. Посмотрим, может быть, он забудет о болях в домашних условиях".
Снежневский ответил: "Ни в коем случае. Еще очень рано об этом говорить. По-моему, выздоровление идет нормально. Я вижу большой прогресс в выздоровлении. Мы, психиатры, решим сами, когда это будет нужно. А пока еще очень рано говорить об этом".
В это время президент АН СССР М.В.Келдыш поручил вести дела больного Ландау вице-президенту АН СССР Миллионщикову.
Я забегу по событиям немного вперед. Я позже узнала о том, что Лившиц был очень обижен, что в больнице АН его не приглашают на консилиумы, он даже не может в любое время посетить академика Ландау. Естественно, Женька боялся утратить свое место возле Ландау. Вот вдруг он еще выздоровеет! Выздоравливать Ландау должен только у него, у Лившица на глазах. Следовательно, Лившиц должен помочь Егорову и Корнянскому вернуть им их знаменитого пациента. Тогда к Егорову и Корнянскому опять зачастят иностранные корреспонденты и будут о них писать в зарубежной прессе. Евгений Михайлович сел в свою «Волгу», стал систематически объезжать физиков-академиков, плакаться им, что эта "дура Кора с Топчиевым поместили выздоравливать больного Ландау в больницу, где нет врачей-специалистов по восстанавлению мозговой деятельности. Ландау погибнет, его надо спасать". Физики-академики Тамм, Зельдович и другие, ничего не смыслящие в медицине, согласились с Лившицем. Поспешили к Миллионщикову, тот тоже согласился, что восстанавливать мозговую деятельность Ландау должны врачи-специалисты в Институте нейрохирургии. Егоров тоже посетил вице-президента Миллионщикова, заверив его, что только он может восстановить мозговую деятельность больного Ландау. Миллионщиков заверил и Егорова, и физиков, что если они сумеют больного Ландау перевезти сами и водворить его в нейрохирургию, он не допустит ошибки Топчиева, и Ландау будет выздоравливать у Егорова. Никто из них не знал, какими методами Егоров собирается восстанавливать мозговую деятельность Ландау.