Академия смеха
Шрифт:
ЦЕНЗОР. Я остановлю вас.
АВТОР. Да.
ЦЕНЗОР. С какой стати Гамлет здесь вдруг ни с того ни с сего начинает выкрикивать Боже, Храни Императора?
АВТОР. Потому что вы потребовали, чтобы я это сделал.
ЦЕНЗОР. Но здесь это звучит совершенно бессмысленно.
АВТОР. Нет, нет, вы читайте дальше. (Продолжает читать.) “Боже, Храни Императора!”
ЦЕНЗОР. Молодой человек.
АВТОР. Да.
ЦЕНЗОР. Вы что же, назвали коня Гамлета Боже, Храни Императора?
АВТОР. Совершенно верно. Все сначала вздрагивают от резкого выкрика “Боже, Храни Императора! Боже, Храни Императора!”. И тут появляется конь Гамлета, и публика умирает от смеха.
ЦЕНЗОР. Вы, похоже, никак не можете уяснить себе, что я не прошу вас делать вашу пьесу смешнее.
АВТОР. Я думал, что она всё-таки должна остаться комедией.
ЦЕНЗОР. Мне это безразлично. Перепишите это место.
АВТОР. Я перепишу.
ЦЕНЗОР. Перепишите немедленно.
АВТОР. Я, конечно же, перепишу это прямо сейчас. (Достаёт из своей папки бумагу.)
ЦЕНЗОР. Я никак не могу понять, что вы за человек такой.
АВТОР (вынимает авторучку). Иногда моя рука сама не ведает, что творит. Это досадная описка.
ЦЕНЗОР. Да какая описка! Вы прекрасно знали, что я никогда не пропущу это, и всё-таки делали своё дело.
АВТОР. Наверно, я так устроен, что не могу не искать смешное во всём, что меня окружает.
ЦЕНЗОР. Если уж на то пошло, Боже, Храни Императора очень неудобное имя для коня, слишком длинное.
Автор принимается переписывать.
...Я ведь сегодня ещё не рассказывал вам о нашем вороне?
АВТОР. Да, кстати, как ему понравился его домик?
ЦЕНЗОР. Вы были правы.
АВТОР. То есть, он всё-таки влез в него? Вот видите, птицы действительно, гораздо меньше, чем кажутся на первый взгляд.
ЦЕНЗОР. Влезть-то он влез, а вот вылезти уже не смог.
АВТОР. ...Как?
ЦЕНЗОР. Он просто застрял там намертво.
АВТОР. Господи ты, Боже мой!
ЦЕНЗОР. Он так страшно орал там внутри.
АВТОР. И что же вы сделали?
ЦЕНЗОР. Мне ничего не оставалось,
АВТОР. Ничего страшного.
ЦЕНЗОР. И после этого, он улетел от нас.
АВТОР. Улетел на улицу?
ЦЕНЗОР. Это случилось сегодня утром.
АВТОР. А как же его рана?
ЦЕНЗОР. Судя по его поведению, он уже поправился.
АВТОР. Ну что ж, может быть оно и к лучшему.
ЦЕНЗОР. Если не считать, что на прощание он ударил в ухо мою жену.
АВТОР. Как?
ЦЕНЗОР. Клювом. Вот уж воистину, не сотвори добра и не получишь зла! Для нас это был настоящий удар.
АВТОР. Да, есть от чего расстроиться.
ЦЕНЗОР. ...И теперь пустой скворечник снова и снова будет напоминать нам об этом.
АВТОР. Похоже, я опять сам себя поставил в неловкое положение, ведь это я навязал вам этот скворечник.
ЦЕНЗОР (протягивая руку за пьесой). Вы уже закончили?
АВТОР. Подождите, мы же беседовали.
ЦЕНЗОР. Хорошо, я подожду.
АВТОР. Я постараюсь закончить поскорее.
Автор занимается пьесой.
ЦЕНЗОР. До последнего времени я занимался рабочим движением в Манчжурии.
АВТОР. ...Наверное, очень трудная работа.
ЦЕНЗОР. Для меня то, чем я сегодня занимаюсь гораздо труднее. Вот уж никогда бы не подумал, что мне придётся сесть в кресло цензора и читать низкопробные комедии.
АВТОР. ...
ЦЕНЗОР. А вы всегда хотели стать писателем?
АВТОР. Нет, я мечтал быть театральным художником.
ЦЕНЗОР. Вот как?
АВТОР. Первая моя работа в театре была расписывание задников.
ЦЕНЗОР. Задников?
АВТОР. Это часть декорации на заднем плане. небо, море, звёзды и всё такое. И вот расписывая эти задники, я и заболел театром на всю жизнь.
ЦЕНЗОР. Попались, как рыба на крючок?
АВТОР. Точно.
ЦЕНЗОР. Неужели это может быть так интересно?
АВТОР. Для меня да.
ЦЕНЗОР. А что касается меня...
АВТОР. Да?
ЦЕНЗОР. Я начисто лишён чувства юмора.