Академия тишины
Шрифт:
Печатей неразглашения на мне уже две. Адьюта и леди Адрианы. Они словно стягивают и одновременно распирают меня изнутри, давят на рёбра.
Не думаю, что сэр Джордас сможет снять такое. Не думаю, что смогу выдержать и эту неприятную процедуру. Не хочу проверять.
И рассказать ему о том, что произошло во время нашего визита с леди в Тарол, не в состоянии.
Но иногда наш молодой наставник словно читает чужие мысли.
И я вспоминаю произошедшее, в надежде, что он сам всё поймёт.
Допрос мёртвого. Перечисленные фамилии «отказавшихся» участвовать в чём-то магов,
Вспоминаю, как леди поворачивает своё окровавленное лицо к моему, также перепачканному кровью.
— Непослушная, — почти не теряя спокойствия, произносит она. — Сильная, но строптивая.
Не вытирая кровь, стекающую из прокушенного носа, вообще не обращая на неё внимания, подходит ко мне, присаживается, смотрит. Я чувствую себя затравленной дворовой собакой, только что тявкнувшей на хозяина. Пнёт или оставит на привязи без еды?
Выражение лица леди неуловимо меняется. Она протягивает руку и касается моего лба, словно прислушивается к чему-то. Затылка. Груди. Живота.
На животе рука замирает на несколько мгновений, даже через одежду я чувствую жар её ладони.
— Строптивая, но очень-очень ценная, — нараспев произносит леди Адриана, и поднимается сама, поднимая и меня. — Пойдём, умоемся, поешь и поедешь отдыхать…
— Я что-нибудь придумаю, — коротко, отрывисто говорит сэр Джордас, потом стискивает голову руками, взлохмачивает волосы, перемешивая их с искрами постепенно гаснущего пламени. То ли обдумывает что-то, то ли… — Нам нужно будет выехать с вами в город. Желательно, завтра. Не в столицу, — торопливо добавляет мужчина, видя, как невольная гримаса перекашивает моё лицо. — В Торон. Есть там человек, который, возможно, сможет нам помочь. Повод… повод найду, — он отводит взгляд и возвращается к своим бумагам, угрюмо, нарочито увлечённо. Накладывать печати на меня заново не требуется — они сами возобновляются некоторое время спустя. Болезненно, но к боли я привыкла.
— Спасибо, — неловко отвечаю, расспрашивать о подробностях неудобно: бесплатную помощь нужно принимать смиренно, а не критично разбирать по косточкам. И чувство облегчения потихоньку затапливает с головой, облегчения, надежды и благодарности.
Он столько возится со мной, с самого начала. Он так мне помог. И ещё поможет.
Да что там, он мне предложение сделал, как там было сказано, "на ваших условиях, Корнелия"?
Конечно, я не совсем дура, я всё понимаю, давно уже всё поняла, но что поделать, если я совершенно не могу ответить ему взаимностью, а отблагодарить его мне попросту нечем?
Как вообще люди обычно благодарят друг друга?
Словами? Этого слишком мало, а с другой стороны, для нас слова значат слишком много, чтобы разбрасываться ими на пустые этикетные шаблоны.
Подарками? У меня ничего нет. И нет денег для того, чтобы что-то купить. И я понятия не имею, что ему может быть надо, я уже два года не была ни в каких магазинах, кроме академической лавки. Не у Энтони же просить денег на подарки для другого мужчины!
А ещё можно его обнять. Это же не будет считаться за измену, если я просто его обниму, как… как друга? Больше
И я подхожу, осторожно, шаг за шагом, а пламя сэра Джордаса тянется ко мне, на этот раз со спины, словно небольшие огненные крылья, растущие с моим приближением.
Теперь стою очень близко, не решаясь протянуть руки, ласкаемая огненными мягкими перьями, полностью дезориентированная своими противоричивыми чувствами и мыслями.
А если я сделаю только хуже и дам лишнюю надежду? Если он, как и Энтони тогда, неверно меня поймёт?
Не нужно никаких благодарностей. Хочет помочь — и помогает. Его выбор, его решение.
Я ничего ему не должна.
— Спасибо, — тихо повторяю я на выдохе — и выхожу из комнаты прочь. Иду к себе. Поднимаюсь по лестнице на свой этаж, уткнувшись взглядом в ступеньки, и буквально врезаюсь в кого-то, спускающегося вниз мне навстречу.
Рита Хэйер.
Мы сталкиваемся, и я говорю «прости».
Говорю вслух. К счастью, печати Риты все при ней, услышать меня она не может, но на мгновение её голубые глаза широко-широко распахиваются, словно она первый раз в жизни увидела призрака, а потом меня окатывает невыносимой душераздирающей ненавистью.
***
— Элфант, ты спятил, — шипит женщина-из-Торона-чьё-имя-я-не-разобрала. — Я не буду давать твоей девчонке неглисиум. Я не убийца!
— Неглисиум не опасен, леди, — упрямо мотает головой он. Рысьи глаза смотрят с прищуром. — Я сам его принимал и…
— Ты-то конечно! — ехидно передразнивает целительница, негодующе помахивая перед нашими лицами узкой прозрачной колбочкой с моим шансом дожить до выпуска из Академии. — Мужчина!
— Леди, — тихо вступаю в беседу. — В чём дело? Это средство противопоказано женщинам? Может быть, есть какой-то аналог, чтобы..
— Ты беременна, дурочка, — с явной жалостью и в то же время немного брезгливо говорит женщина. — О таких вещах не молчат, знаешь ли, в нашей с тобой ситуации. Или ты ему не сказала..? Он же маг смерти, милочка, куда ему, они не чувствуют такие вещи.
Вцепляюсь пальцами в высящийся рядом стеклянный шкаф.
Не может этого быть.
…почему не может?
Не знаю! Этого просто не может быть! Не со мной! Не сейчас!
Сквозь нарастающий шум в ушах, словно в каждое ухо залетело по мухе, чувствую удивительно крепкие руки, удержавшие меня от шага прямо в стеклянные дверцы. Те же руки давят на плечи, заставляя сесть, а еще через кусочек времени в нос ударяет резкий запах какой-то травы.
У меня дома что-то такое использовали для борьбы с молью.
Мысль о доме, о родителях, о детстве отчего-то вызывает болезненный внутренний спазм, я со свистом втягиваю воздух и смаргиваю с глаз непрошенные горячие слёзы.
— Срок — полтора месяца, — втолковывает кому-то там, за белой пеленой, вставшей перед глазами, леди. — Никакого неглисиума, вообще ничего подобного. Пусть доучивается спокойно, без эксцессов, предупреди администрацию, чтобы поберегли, ты же знаешь, у её факультета всегда с этим сложно… Что у вас вообще произошло? Ты в своём уме, связался со студенткой, ребёнка ей заделал?!