Академия Высших: студенты
Шрифт:
– Это я, Сигма! Встать можешь?
– Да, – Айн еле разлепил губы.
Сигма резко схватила его за запястье.
– Поднимайся.
Айн поднялся, опираясь на нее. Сигма забросила его руку себе за плечо и поморщилась. Айн был тяжелым, как любой человек, который плохо контролирует свое тело.
– Давай, – сказала Сигма, – здесь ступенька. Поднимайся.
Кое-как им удалось преодолеть две ступеньки, когда дверь на верхней площадке, наконец, открылась. Но вопреки ожиданиям оттуда вышла только Эвелина. Несколько мгновений она смотрела на них с улыбкой, а Сигма понимала, что ничего не может с ней сделать. Ни отвернуться, ни закрыть глаза, ни даже сказать ничего ей не может.
Эвелина открыла захлопнувшуюся за ней дверь и крикнула что-то внутрь – Сигма
– Еще двое.
– Спасибо, – сказала Сигма.
– Мило смотритесь вдвоем, – со смешком ответила Эвелина, обходя Сигму с Айном, и спустилась вниз.
Сигма закрыла глаза. Вот же стерва!
Глава 22. Шестьдесят килограмм биомассы
Мурасаки отключил звонок будильника. Он что, придурок, ходить на первую пару после такой ночи? Хотя когда Сигма называла его придурком, то именно им он себя и чувствовал. Мурасаки потянулся и неожиданно для себя бодро вскочил на ноги. Да, он придурок, поэтому он пойдет на первую пару и на все остальные тоже, а потом – в библиотеку. Порыться как следует в залежах информации и выяснить, что такое ментальные следы. Ведь если есть след, он должен куда-то вести, верно? А это значит, что след Сигмы должен привести его к Сигме.
Но вот что интересно – они же изучают информационные поля вдоль и поперек. Как к ним подключаться, как пользоваться, что можно менять, что нельзя, где и как находить векторы перемен, отслеживать потоки… Но что в информационном поле можно найти конкретного человека, Мурасаки даже не подозревал. И не просто найти, а определить, в каком месте он был! Мурасаки не понимал, как такое принципиально возможно. Но если он поймет – значит, сможет найти Сигму. И чем быстрее он это сделает – тем быстрее они встретятся. Потому что ночью Констанция Мауриция не учла одну вещь – находясь с ней в такой близости, Мурасаки отлично чувствует, когда она говорит правду, а когда нет. Обратная сторона ментального контроля. И вчера, когда Кошмариция говорила «ее нет, смирись с этим», она не верила своим словам. Жаль, что в день исчезновения Сигмы он не обратил на это внимания. А теперь уже не вспомнить, слишком много времени прошло. Все, что он помнит от того дня, – только боль, пронизывающая боль, словно его ударили в живот. Мурасаки вздохнул и посмотрел на себя в зеркало.
– Да, это твоя ошибка, – сказал он себе, хотел строго, но получилось печально, – ты слишком сосредоточился на своих эмоциях, а надо было смотреть по сторонам. Запомни и никогда так больше не делай.
Сначала Мурасаки собирался отправиться на завтрак, но передумал, влез в тренировочный костюм, накинул поверх него парку и решил, что вернется домой перед завтраком и переоденется в нормальную одежду. Хватит себя жалеть!
Вот только тренировка не задалась. Честно побегав с четверть часа по дорожке, выстилавшей периметр спортзала, Мурасаки вдруг почувствовал странную резь в боку. Что за ерунда! Никогда у него не было этих дурацких колик, которыми страдают новички! Мурасаки остановился, наклонился вперед и уперевшись руками в колени, попытался выровнять дыхание, но почему-то стало еще хуже. Рот наполнился горькой слюной, в глазах потемнело. Мурасаки медленно выпрямился и осмотрелся. Казалось, что спортзал погрузился в воду и она колышется вокруг мутными зеленоватыми волнами. Окна то приближались, то отдалялись. Мурасаки коснулся стены и пошел, медленно ведя по ней ладонью. Наконец, он наткнулся на металлическую поверхность двери и толкнул ее. Раздевалка пустовала – любителей спорта по утрам никогда не было особенно много, все предпочитали заниматься днем или вечером.
Мурасаки добрел до душа, слишком поздно сообразив, что сначала надо было снять форму. Сработал датчик движения, вода полилась прямо на него. Мурасаки сел на пол и подставил лицо воде. Странно, он никак не мог понять – холодно ему или, наоборот, жарко. Какая вода льется на него – теплая? Горячая? Он приложил пальцы к щекам. Они были ледяными. Мурасаки нащупал на внутренней стороне браслета кнопку экстренной помощи. Она специально была сделана так, чтобы
Прошло много времени, прежде чем Мурасаки понял, что он все так же сидит в душе, в промокшей насквозь одежде, а помощи все еще нет. Он с трудом разлепил веки. Экран браслета полыхал красным, цифры плыли перед глазами. Вода непонятной температуры продолжала литься на голову, но кажется, делала только хуже. Резь в боку стала такой, как будто Мурасаки проглотил нож. Странно еще, что его не тошнит. Хотя это была бы та еще затея – тошнота, состоящая из ножей. Ну и мысли! Нет, определенно, головой он повредился тоже.
Только усилием воли Мурасаки заставил себя подняться и выбраться из душевой кабинки. За его спиной вода сразу же отключилась, но толку? Теперь он сам был ходячим душем. Вода стекала с него струями. Хуже даже, чем в тот ливень, под который они попали с Сигмой. Мурасаки закусил губу. Почему именно сейчас ему стало плохо, когда у него появилась надежда найти Сигму? Почему это не случилось с ним еще пару дней назад – пока он не получил ее свитер, пока Констанция не обмолвилась про ментальные следы? Хотя нет, правильно, что не случилось, – думал Мурасаки, пытаясь стащить с себя мокрую одежду. Пальцы дрожали и почти не чувствовали ни пуговиц, ни молний. Ноги подкашивались. В глазах все плыло и двоилось. Эх, жаль, что рядом нет Сигмы, она хотя бы могла предположить, что с ним. А он, сколько ни старался, так и не смог постичь принципов работы человеческого тела на том же уровне, что и Сигма. Зато он точно знал, что мокрую одежду лучше снять, а если получится дойти до бокса со стерильными полотенцами, будет вообще прекрасно. Правда, что делать потом, Мурасаки пока не очень понимал. Наверное, можно обмотаться полотенцем и сверху накинуть парку, а потом спуститься в медицинский отсек студенческого центра. Но Мурасаки не был уверен, что в состоянии пройти десять метров до бокса с полотенцами, не говоря уже о том, чтобы найти свою одежду и выйти из раздевалки.
До бокса Мурасаки все-таки дошел и даже смог достать одно огромное полотенце. Его вполне хватило на то, чтобы вытереться и замотаться почти целиком. Но на этом силы у Мурасаки закончились. Он поднес браслет к глазам и, едва понимая, что делает, и нажал последний вызов.
Последней с ним говорила Констанция.
Констанция ворвалась в раздевалку, как метеор.
– Мурасаки! Что ты тут делаешь? – рявкнула она, подходя к парню.
Мурасаки с трудом открыл глаза.
– Жду… какого-нибудь медика.
– В Академии инфекция. Медикам не до тебя!
Мурасаки постучал пальцем по полыхающему красным браслету.
– Я заметил, – он собрался с силами и попытался подняться. Но ноги упрямо не слушались его, а перед глазами все плыло, так что он плохо понимал, где верх, где низ. Он снова сполз на пол и бессильно привалился к стене.
– Прекрасно, – вздохнула Констанция. – А почему ты без одежды?
– Я бегал… потом мне стало плохо и я зашел в душ. В одежде. Потом она намокла.
– Меня больше интересует, почему ты пошел в спортзал, Мурасаки! После всего, что было ночью, ты с утра как ни в чем не бывало пошел в спортзал! Бегать!
Мурасаки заставил себя посмотреть на Констанцию. Что он мог ей сказать?
– Я не знал, что заболел. Поэтому пошел. Бегать.
Слова отобрали у него последние силы.
Констанция снова вздохнула, поднесла к лицу свой браслет и с кем-то связалась. Мурасаки не вслушивался в ее слова, но по общему тону понял, что на этот раз Кошмариции не удалось получить то, чего она хотела.
– Значит, так, Мурасаки, – заговорила Кошмариция, – выглядишь ты ужасно. Как и все студенты, которые подхватили это непонятно что. В медблоках аврал. За тобой смогут прийти не раньше, чем через полчаса. Если повезет. А за это время ты вполне можешь успеть умереть, что в мои планы совершенно не входит. Ты слышишь меня?