Академия Высших: студенты
Шрифт:
– Очевидно, теперь это знаешь ты и поделишься с нами своими знаниями, – улыбнулась Эвелина, поднося к губам тонкий стакан с бесцветной шипучкой.
Констанция недовольно посмотрела на Эвелину. Это была ее реплика! Эвелина и бровью не повела, только поставила стакан на стол и подалась к Беате.
– Так как Мурасаки нашел печать? Покажешь нам?
– Никак, – ответила Беата. – Не было никаких знаков, он не слышал никакого внутреннего голоса, его никто случайно не толкал. Ничего такого. Ничего особенного. Он просто шел по парку и увидел дорожку, которая ведет к
– Даже я ее не вижу, – покачала головой Констанция и повернулась к Эвелине. – А ты?
– А я не хожу туда, – сказала Эвелина. – Зачем мне это нужно? А зачем ты ходишь к печати?
– Проверить, в порядке ли защита, – ехидно ответила Констанция Мауриция. – Когда по парку сотнями шляются Высшие, пусть даже и необученные, всякое может случиться. И защиту надо обновлять время от времени, знаешь ли. Если ты и к остальным замкам в Академии относишься как к защите печати, – скривилась Констанция, – не удивляюсь, почему Сигма рушит стены и ходит запретными коридорами.
– Сигма рушит стены? – удивилась Беата. – Как интересно! А зачем? Неужели так хочет на волю?
– Она просто не умеет управлять своими эмоциями и контролировать свою силу после инициации, – сказала Констанция и снова выразительно посмотрела на Эвелину. – Или не умела. Надеюсь, вы работаете над этим, Эвелина?
– Разумеется, – улыбнулась Эвелина, – больше разрушенных стен не было.
– О, конечно, – проворчала Беата, – зачем ей разрушать стены, если она может пойти и восстановить печать. Это же куда менее разрушительно! Вот в чью память я бы хотела заглянуть. Кем она была до поступления к нам, в каком состоянии она была, когда ее нашла приемная комиссия.
– В обычном для куколки, – ответила Констанция, – распространяла вокруг себя волны неуверенности и страха, так что реальности пришлось их материализовать, чтобы привести в соответствие с волей Высшего. Она устроила наводнение. настолько сильное, что мы ее с легкостью вычислили.
– Реверс времени был? – оживилась Беата. – Или работали с ее памятью?
– Работали с памятью, – вздохнула Констанция. – Я же говорила, она с окраин, слишком близко к Академии, чтобы мы могли менять временные потоки. Не будем же мы расшатывать наш центр стабильности ради какой-то девчонки. Пока она не сомневается в своих воспоминаниях, она не станет ничего выяснять. А учитывая, что мы недавно подкрепили ее воспоминания, у Сигмы нет оснований для сомнений. Если, конечно, – Констанция выразительно посмотрела на Эвелину, – кто-нибудь не подаст ей идею о наведенных воспоминаниях.
Эвелина отмахнулась.
– Сейчас все, что ее интересует, это еда. Она постоянно говорит о еде и устраивает скандалы. Видите ли, она голодает! Видите ли, у нее несбалансированный рацион! – Эвелина презрительно скривилась, но ее собеседницы смотрели на нее с напряженным вниманием.
– Она что делает? – шепотом переспросила Беата, подавшись к Эвелине. – Она голодает?
Даже во взгляде Констанции появилось напряжение.
– А что такого? – пожала плечами Эвелина. – Поголодает, фигура будет лучше. Да это нормально для нашего филиала, они постоянно шутят о том,
– Тебе не приходило в голову, что они не шутят? – ледяным голосом спросила Констанция.
Эвелина пожала плечами.
– Мы же рассчитываем калорийность, они получают нормальные порции еды, их никто ни в чем не ограничивает.
– И при этом они голодают? – мягко уточнила Беата. – У них круглосуточный доступ к еде, они могут есть днем и ночью?
– Беата, – воскликнула Эвелина, – какие день и ночь? У них есть завтрак, обед и ужин! Но в еде их никто не ограничивает!
– За завтраком, обедом и ужином не ограничивает? – спросила Беата.
Эвелина с недоумением посмотрела на собеседниц.
– Почему вас это так волнует?
– Голодный дух, – сказала Беата. – Вы растите у себя голодных духов, ты это понимаешь? Им не хватает физической составляющей и они будут добирать метафизическими силами.
– Значит, у них будет хороший прогресс, – парировала Эвелина.
– Ты дура? – не выдержала Констанция. – Да они разрушат ваш филиал! Вытащат все, на чем он держится! Вот тебе ответ, почему у вас рушатся стены и замки. Дело не в феноменальной силе Сигмы, а в том, что у вас там все вся материя истончается. При таком раскладе у вас в любой момент все может рухнуть! Вообще все! Достаточно одного большого конфликта, и филиал просто рассыплется!
Эвелина переводила взгляд с Беаты на Констанцию и обратно.
– Вы серьезно? Но мы же… но декан в курсе!
– В курсе чего? Что студенты голодают? Что они постоянно голодают?
Эвелина кивнула.
– Я поговорю с деканом, – почти хором сказали Беата и Констанция.
Эвелина продолжала смотреть на них с недоверием.
– Но, послушайте, это не может быть так серьезно. Подростки всегда много едят, потому что растут.
– А наши подростки растут не только физически, – кивнула Беата. – Поэтому должны есть еще больше. И они будут есть, во всех смыслах.
Эвелина вздохнула.
– Я думала, это способ бунтовать – постоянные жалобы на голод.
– А у остальных твоих студентов тоже есть причины бунтовать?
Эвелина пожала плечами.
– Подростки всегда бунтуют.
– Нет, – сказала Констанция. – У меня почему-то они не бунтуют. И Сигма не бунтовала. Она бывала недовольна моими требованиями, но если бы мне кто-то сказал, что Сигма способна бунтовать, я бы решила, что речь идет о какой-то другой Сигме. Она вполне управляемая. Была, во всяком случае. Переживала за свое будущее, переживала, когда нарушает правила. Боялась исключения.
– Ты, наверно, стояла над ней с плеткой, как ты любишь, – рассмеялась Эвелина.
– Ты можешь не верить, но нет. Она даже проявляла сочувствие ко мне… в некоторые моменты. Тебе надо научиться правильно ставить себя, Эвелина. Для этого не обязательно стоять с плеткой над душой.
– Но сначала накорми детей, Эвелина, – сказала Беата. – Накорми любой ценой. А потом почитай учебники по педагогике. И попробуй узнать, как Сигма попала к печати в вашем филиале. Я все еще не могу поверить, что это случайность.