Аккорд
Шрифт:
"А мне уже все равно! Залетела ты или нет, нам самое время разойтись!"
Она рывком села, неудобно извернулась и уставилась на меня из темноты.
"И ты так просто об этом говоришь?"
"А как ты хочешь, чтобы я об этом говорил?! – сел я в свою очередь. – Да при такой жизни я должен был сбежать от тебя через месяц, а я тебя уже два года терплю! Ты же не жена, а вредное красивое чудовище! У меня такое впечатление, что ты живешь со мной себе и мне назло! Нет, ты скажи – ну, зачем, зачем ты вышла за меня замуж, а?!"
Лина несколько секунд молчала, затем бросилась на кровать и откатилась на другой ее край.
"Во-первых, чтоб ты знал, я могу залететь только от тебя. Во-вторых, если бы я, не дай бог, залетела на стороне, я бы не просила о ребенке, а просто ушла от тебя и все. И в-третьих: если ты обо мне так плохо думаешь, зачем живешь со мной?"
"Отвечаю по пунктам. Во-первых, чтоб ты знала: для любовника главное не предосторожности, а удовольствие…"
"У меня нет любовника!" – выкрикнула Лина.
"Во-вторых, я не собираюсь ждать, когда ты залетишь…"
"Перестань! – взвизгнула Лина. – Мне не от кого залетать, кроме тебя!"
"И в-третьих, почему я живу с тобой. То есть, жил. Да потому что дурак! Потому что все это время как дурак любил, терпел и надеялся…"
Несколько секунд было тихо, а затем Лина подкатилась ко мне и с лихорадочным нетерпением потребовала:
"Обними меня!"
"Зачем?"
"Затем, что я тебя люблю!"
"Ну, хватит! – поморщился я. – Говори, что случилось, и будем решать, что делать дальше"
Она неожиданно всхлипнула и пробормотала:
"Ужасно слышать, что твой муж тебе не верит!"
Я промолчал. Она снова всхлипнула:
"Впрочем, я сама виновата…"
Я молчал, и она, всхлипнув в третий раз, спросила:
"Скажи, что мне сделать, чтобы ты мне поверил?"
Я что, должен рассказать ей, как вели себя со мной Натали, Люси, Ирен, Софи и Лара? А сердце-то ей на что?
"Ну, скажи что-нибудь!" – взмолилась она.
"Хорошо, хорошо, я тебе верю" – снова поморщился я.
"Нет, не веришь, не веришь, не веришь!" – всхлипнула она.
А почему я, собственно говоря, должен был ей верить? Только потому что она три раза всхлипнула?
"Послушай, что ты заладила – веришь, не веришь! – заговорил я с усталой досадой. – Я же не садист и не требую, чтобы ты меня любила. Короче, если у тебя кто-то есть, скажи – разойдемся по-тихому, и все дела. Только ради бога, не обманывай меня, я этого не заслужил…"
Несколько секунд она вглядывалась в мое лицо, и вдруг набросилась на меня с кулаками.
"Ты ду-рак, ду-рак, ду-рак, ду-рак! – скорчившись, колотила она меня ими в грудь, как в дверь. – Дурррррак…" – стукнула она последний раз и, упав навзничь, расплакалась.
Я не выдержал, обнял, прижал ее к груди, и она обмякла там, обессиленная и безутешная.
"Ну, успокойся, успокойся…" – гладил я ее.
Она долго всхлипывала, а потом пробормотала ломким голосом:
"Ну как ты только мог подумать, что я могу тебе изменить, а, ну как? – и вдруг порывисто: – А хочешь, я тебе справку от гинеколога принесу, что я пустая и что никогда не делала аборты?"
"Не говори глупости!" – возмутился я.
"Прости меня, Юрочка, прости! Бедный ты мой, я представляю, как ты со мной намучился! – глотая слезы, заторопилась она. – Но я клянусь тебе, клянусь, что теперь все будет по-другому! Я тебя, правда, люблю, очень люблю, и я только недавно это поняла! Я потому и прошу о ребенке, чтобы доказать, как
"Хорошо, хорошо! Ты только успокойся, и мы попробуем, обязательно попробуем! Прямо сейчас и попробуем…" – тискал я в растерянности непривычно кроткую и податливую жену.
Не скрою, я оказался в сложном положении: мне предлагалось всерьез отнестись к словам женщины, которая еще неделю назад не видела меня, что называется, в упор. Лина вдруг накинулась на меня с поцелуями, бормоча, как в бреду. Вконец ошарашенный, я завладел ее звенящим от исступления телом. Лину и вправду подменили: на мои ласки чутко отзывалась любящая женщина, подо мной стонала и ликовала мать моего будущего ребенка. Никогда она не была мне так дорога, никогда мы не были так близки! И вот оно, то самое, заветное, та вершина любви, на которой есть место только двоим! Многие ли из вас помнят, когда и как был зачат ваш ребенок? А вот я помню. Это случилось восемнадцатого февраля одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года в ноль часов сорок восемь минут по московскому времени. Из незначительных событий того дня следует отметить избрание Ельцина кандидатом в члены Политбюро.
Когда все кончилось, она прижалась ко мне, обессиленная, и почти тут же заснула. Боясь расплескать ее хрустальный сон, я впервые в жизни вдыхал дивный, головокружительный запах ее волос. Ребенок! Подумать только: у нас будет ребенок! Залог нашего счастья – такой же надежный и ликвидный, как государственная облигация! Только неспящая музыка могла меня сейчас понять. "Как часто я бывал одинок, как часто я плакал! Никогда ты не узнаешь, что мне довелось испытать…" – всхлипнул внутри меня Пол Маккартни. I've cried, I've tried… Неужели заветная дверь в ее сердце наконец открылась мне?!
10
С той ночи началось ее преображение. В ней будто распустилась и потеряла силу зловредная пружина. Наутро она подобралась ко мне, скользнула в мои объятия и виновато пробормотала: "Прости меня, Юрочка, прости дуру противную за все…" И ее большие ясные глаза пролили на меня благодарный свет. Две крупные, яркие, путеводные звезды благодарили меня за верность и терпение. Задохнувшись от волнения, я с перехваченным горлом гладил и целовал ее голову. Мой голос превратился в сдавленный хрип, внутри меня трубили трубы и кипели слезы. Перед тем как проводить меня на работу, она успела наполнить мое тело незабываемыми ощущениями, которые я носил в себе весь день, питая ими предвкушение ночи, а ночью первым делом забрался туда, куда меня так долго не пускали. Обжигая губы и дурея от непривычной взаимности, я впал в форменное исступление. Доведенный изумленными стонами Лины и штормовым волнением ее бедер до морской болезни, я едва успел донести мое пенистое упоение до ее алчущего алтаря, каковым его и окропил. Что и говорить – редкий конфуз! Но и того, что она пережила, хватило, чтобы обратить на меня взгляд, в котором смешались стыд и восторг. "Что это было, и почему я до сих пор ничего об этом не знала?!" – читалось в ее потрясенных глазах.