Аккорды безумия
Шрифт:
— Главное, живы мы с тобой. Идём.
Спорить со мной и помогать своим сородичам, принявшим другой путь, скаалка не решилась, и покорно повела меня вглубь острова, к Камню Воды. Молчание начинало угнетать, но я не знал, о чём можно заговорить с дикаркой. Расспросить в очередной раз о Мираке? Я и так узнал о нём все, что можно было, остальное мне должны рассказать Чёрные Книги. Узнать, кто такой Всесоздатель, и почему скаалы отвергли остальных богов? Да, пожалуй, можно — чтобы ради забавы поискать сходства с богами Имперского Культа.
— Фрея,
Женщина тихо усмехнулась, словно я неудачно пошутил.
— Всесоздатель — это тот, кто создал всё. Его милостью мы живём и возрождаемся в телах наших потомков после смерти.
Кто он, интересно? Лорхан? Но если я предположил, что Лорхан — это Жадина, то, возможно, Всесоздатель — это Ауриэль?
— Это его имперцы называют Акатошем? — решил поинтересоваться напрямую, вдруг кто-то до меня уже проводил такое исследование?
— Нет, — дочь шамана усмехнулась. — Я же сказала тебе — Всесоздатель создал всё. И этот мир, и нас всех. Он же нас всех и примет после нашей смерти, и вернёт сюда, разве что в другом обличье.
Неужели скаалы почитают Ануиэля — или даже самого Ану? Если мои предположения верны, то они — самый странный человеческий народ. Не любят Лорхана, предпочитая ему более древнюю и светлую сущность, взывают к помощи духов предков в случае беды, но при этом чтят и духов природы.
— Расскажи мне ещё про Жадину, — попросил я.
— Что ты хочешь узнать о нём? Его настоящего имени я тебе не назову, чтобы не навлекать на нас беду. Я лишь скажу, что Жадина — лишь одна из форм чего-то более могущественного, кого мы называем Врагом.
Мои предположения снова подтверждались. Враг, по всей видимости, это — Ситис, либо же сам Падомай. Тогда Жадина определённо должен быть как-то связан с Лорханом. Пожалуй, да, скаалы — самый удивительный человеческий народ. Не такие они уж и язычники, как мне показалось на первый взгляд, а речь Фреи или её отца совсем не похожа на речь неотёсанных дикарей.
— А во что верит твой народ? Вы, как тёмные эльфы, поклоняетесь троим тёмным богам, или как имперцы — восьмерым светлым?
— Ни то, ни другое, — спокойно ответил я. — У нас свои боги, хотя некоторые из них схожи с имперскими. Жадину, о котором ты говорила, мы называем Лорханом, и не любим его.
В глазах скаалки мелькнуло удивление, и я решился объяснить ей, рассказать о нашей мечте избавиться от позора Материальной Тюрьмы.
— Когда-то мы, меры, были… наверное, слово «духи» будет тебе понятно, пусть оно и не совсем правильно в нашем случае. Мы были такими вот могущественными духами, но однажды Лорхан обманул богов, заставил их создать наш смертный мир и всех нас. Люди верят, что без этого обмана не было бы их, мы же считаем, что нас выдернули из духовного мира и поместили в тюрьму нашей плоти. Прости, наверное, мой рассказ покажется тебе странным, но если я буду рассказывать всё, как написано в наших книгах, ты точно ничего не поймёшь.
Фрея сохраняла на лице удивлённую улыбку, словно я рассказывал ей что-то смешное.
—
— Сотни и сотни, — ответил я.
— Тогда почему вы до сих пор плодите себе подобных, хотя могли бы покорно искать свою смерть с самого начала?
Что ответить этой женщине, я не знал. Я никогда не задумывался над такими вещами, но тем не менее — мы ищем себе пару, чтобы произвести на свет достойного ребёнка. Мы так же не отказываем себе и в плотских удовольствиях, любим окружать себя красотой — как природной, так и рукотворной.
— Никогда не задумывался, — спокойным, лишённым высокомерия или презрения голосом ответил я.
Скаалка так же не стала мне ничего доказывать или пояснять, на её лице не проскользнуло ни единой победной ухмылки. Конечно, можно было бы нагрубить ей или сказать, что подобные вопросы — не её ума дела, но это выглядело бы с моей стороны некрасиво. Я начал этот разговор, я первым спросил, во что верит её народ, и Фрея имела полное право на ответное любопытство. Снова задал себе этот вопрос — и снова не мог дать ответ на него себе же.
— Возможно, наши давние предки последовали завету богов, и просто смирились с этой тюрьмой, — продолжил я. — Но однажды мы уничтожим эту тюрьму, и вернёмся в состояние духов.
Женщина, кажется, уже едва сдерживала смех.
— Вы, эльфы, хотите уничтожить мир? — поинтересовалась она. — Мир может пожрать только Враг в обличье Тартаага. Но даже это будет лишь началом нового, иного мира.
— А если вызвать этого Тартаага?
Я старался изъясняться наиболее понятными дикарке словами, надеялся, что мои сопоставления оказались верны, и что я не ошибаюсь, сравнивая новый великий Прорыв Дракона, способный освободить нас, с приходом дикарского бога разрушения.
Скаалка рассмеялась.
— Тартааг явится лишь когда пройдёт время этого мира. Ни одна магия не в силах призвать его. Ну, а если ты хочешь познать форму духа — однажды я помогу тебе в этом.
Продолжать этот разговор было бессмысленно — хотя меня, конечно, заинтриговало, как это шаманская дочка сможет помочь мне познать состояние, к которому мы стремимся.
В это время года темнело быстро — и до Камня Воды мы доберемся лишь завтра. Пока что придётся думать о ночлеге. Я начал выбирать, какие деревья можно повалить, чтобы получить из них хороший костёр на ночь, поймал недоумевающий взгляд Фреи.
— Разве вы не делаете себе костёр, который всю ночь тлеет? — поинтересовался я.
— Да. Но… — скаалка будто бы не знала, что ответить. — Я не ожидала, что ты знаешь, как его делать.
Решил промолчать.
— Знаешь же, что нужно ещё для этого костра нужно сделать?
— Навес, — я будто отвечал экзаменатору, — чтобы он тепло отражал. А мы будем под этим навесом сидеть. Или спать.
Услышал за моей спиной добрые смешки.
— Кто тебя научил?
— Вы же и научили. Я наблюдал за вами. Изучал места ваших охотничьих стоянок. И запоминал.