Актея. Последние римляне
Шрифт:
Краска гнева покрыла лицо Фаусты.
— Покорность узника, ошеломленного нападением более сильного противника, никогда не раскрывает тайны его сердца. Ты оскорбил меня своими ласками, не спрашивая, желаю ли я их. Знай, что, если бы хитрые демоны зажгли в моем сердце преступную любовь к врагу Рима, я вырвала бы это непослушное сердце из своей груди и в минуту смерти смотрела бы равнодушно на его трепетание; если бы мои мысли слились воедино с дерзкими вожделениями варвара, я размозжила
Фабриций в изумлении слушал эти оскорбительные слова. Они своей резкостью и энергией скорее напоминали речь мужчины.
Неужели это была та самая женщина, которая дрожала в его объятиях, с румянцем стыда, с полным подчинением его воле?
Наконец он понял причину перемены, происшедшей в Фаусте: весталка одержала в ней верх над женщиной.
— Творец всего живущего на свете дал смертным любовь, как награду за бремя жизни, — пытался было он еще раз ее убедить. — Зачем ты ради видений прошлого хочешь лишить меня и себя высочайшего счастья?
Он снова протянул руки к Фаусте, стараясь ее обнять, но она вырвала у него из-за пояса кинжал и приставила его острие к своей груди.
— Не приближайся, — крикнула она, — если не хочешь, чтобы кровь весталки пала на твою совесть!
Фабриций в ужасе отшатнулся.
Значит, мучения многих месяцев, тревога последних дней, душевные волнения, угрозы Амвросия — все это напрасный труд. Он пренебрег обязанностями цезарского наместника ради невознагражденной любви, ради видений бессонной ночи?
Фабриций схватился за горло. Его душило бешенство варвара, в котором сопротивление пробуждало свирепость первобытного человека.
Он мрачно посмотрел на Фаусту.
Неужели эта слабая женщина сильнее его? Он принудит ее повиноваться и любить его, поступит так же, как поступил его отец с его матерью.
Он вскочил, бросился к Фаусте, вырвал у нее стилет, схватил ее на руки, как малое дитя, и прижал к себе.
— Ты моя, моей и останешься. Я добыл тебя для себя и никому не отдам.
Он выбежал из дома, передал Фаусту на руки невольницам и крикнул:
— В дорогу!
Потом он подозвал к себе Теодориха.
—Ты поедешь около кареты и будешь смотреть за римлянкой!
Старый аллеман упал перед ним на колени.
— Я просил вас, господин… — вполголоса сказал он.
— Когда мы приедем в Виенну, я отпущу тебя в наши леса.
— Ваши молодые руки лучше защитят римлянку от опасности, нежели мои. Угрозы весталки лишили меня присутствия духа. Я не хочу во второй раз слышать ее страшных проклятий.
— Не раздражай меня!
— Мне страшен ваш гнев, но еще более страшны
Правая рука Фабриция, уже лежавшая на рукоятке меча, опустилась сразу.
— Выслушай меня, господин, — умолял Теодорих.
— Пусть будет по-твоему. Возьми пятерых человек и охраняй обоз.
В апельсиновой роще было так темно, что люди совсем скрылись в ней.
— Зажечь факел! — приказал Фабриций.
При мигающем свете желтого пламени, смешанного с дымом и раздуваемого ветром, обрисовались неясные контуры четырех экипажей и темные силуэты аллеманов. Солдаты, приросшие к коням, закутанные в плащи с капюшонами на головах, производили впечатление обитателей иных миров.
Пятеро из них вместе с Теодорихом заняли место во главе обоза, остальные окружили карету Фаусты. Две невольницы охраняли весталку.
Теодорих ударил мечом о щит. Аллеманы тронулись, обоз тихо, осторожно двинулся за ними.
Обоз в глубоком молчании тянулся по долине. Солдаты не разговаривали друг с другом, раздавались только стук колес, ударявшихся о камни, и тихий лязг оружия. Кони временами встряхивали головами и храпели, точно испуганные чем-то.
Теодорих напрягал весь слух и зрение. Он забыл о своих опасениях и предчувствиях — он был верным слугой, которому доверена безопасность господина.
Он уже приближался к середине долины, не заметив ничего подозрительного. Вдруг он остановился, соскочил с коня и приложил ухо к земле.
— Донеси воеводе, — сказал он одному из аллеманов, — что на нас идут вооруженные люди.
Когда Фабриций подъехал к нему, он показал на выход из долины.
На фоне ночной темноты вдали сверкало множество движущихся огоньков.
Фабриций приказал погасить факелы.
С затаенным дыханием, не спуская взгляда с огоньков, солдаты дожидались неизвестного неприятеля.
Огоньки шли прямо на виллу, увеличиваясь с каждой минутой.
Теперь при их свете была видна черная масса, впереди которой шла высокая тень. Какой-то всадник вел отряд пехоты.
В эту минуту Фабриций поднес к губам охотничий рог. Скалы и горы огласились громким звуком, леса подхватили протяжное эхо.
Черная масса остановилась.
— Кто осмеливается нарушать спокойствие во владениях воеводы Италии? — громко спросил Фабриций.
С противоположной стороны послышалось:
— Констанций Галерий идет освободить из неволи Фаусту Авзонию.
— Солдат отдаст свою добычу только победителю. Приди и отними Фаусту Авзонию, если тебе жизнь надоела.
В черной массе произошло движение. Пешие люди окружили всадника.