Аль-Амин и аль-Мамун
Шрифт:
Маймуна выдернула было руку, но Бехзад вновь завладел ею и более не выпускал.
— Да, я несчастна, — продолжала Маймуна. — И могу ли я радоваться, когда я наконец все поняла сегодня вечером!..
Она умолкла и сквозь слезы взглянула на Бехзада. Он пристально глядел ей в глаза, казалось, не понимая, о чем она говорит. Глубокую нежность отражал его взгляд: разговор, который ведут глаза, всегда красноречивее слов. Ведь сказал же поэт:
ГлазаЭтот взгляд лучше всяких слов сказал Маймуне, что Бехзад ее любит, но теперь ей хотелось услышать это из его уст. Она отвела глаза в сторону и застыла, как молчаливое изваяние, украдкой поглядывая на бабку, но та спала глубоким сном.
— Ну, договаривай, Маймуна, — нарушил молчание Бехзад. — Что же ты поняла сегодня вечером?
— Мне тяжко вспоминать, избавь меня от этого! Не хочу отягощать тебя своими заботами, ведь у тебя столько других, куда более важных! Незачем знать тебе про глупые девичьи мечты!
— Поделись со мною, может быть, и я мечтаю о том же, — улыбнулся Бехзад.
Маймуна обрадовалась. Она подняла на него блестящие от слез глаза, полные любви и укора.
— Прости, господин, назойливость твоей ничтожной рабыни! Теперь я твердо знаю, что все мои надежды были тщетными. Избавь господь Бехзада, великого вождя, от тех переживаний, какие суждено было пережить мне. Ведь его дело — собирать своих сторонников, подымать на борьбу народ, потрясать основы государства! Откуда у него время обратить взгляд свой на такую девушку, как я? Он должен спешить на сражение с полчищами врагов. Разве важно для него, что творится в сердце бедной сироты?
Она выдернула свою руку и, закрыв лицо, разрыдалась. В сердце Бехзада вспыхнула огромная нежность, но он опять сдержал себя.
— Хочешь, я никуда не поеду? — мягко спросил он.
— О, как это было бы прекрасно! — вырвалось у Маймуны. — Но зачем мне такая жертва? Конечно, я хотела бы, чтобы ты отложил свой отъезд, если только не…
Речь ее внезапно оборвалась.
— В чем дело? — вскричал Бехзад. — Говори же!
Глава 38. Бехзад ставит условие
Маймуне стало вдруг стыдно. Боже, до чего она дошла: хитростью выманивать признание в любви! Мучительно сжалось сердце: сейчас он все поймет и тогда ее надежды пойдут прахом! Да, ее на этот поступок толкает любовь, но это не оправдание! Довольно унижаться, она еще не утратила девичью гордость, сейчас все будет кончено!
Девушка вскочила и бросилась к выходу, но Бехзад успел удержать ее за край одежды.
— Ну куда же ты, Маймуна? — укоризненно покачал он головой. —
— Пусти меня, Бехзад! — вскрикнула она, не глядя на него и тщетно пытаясь освободиться от сильной руки.
— Сядь, Маймуна! Тебе некуда идти. Ты чужая в этом городе. Здесь нет иного дома, который бы приютил тебя!
Его слова возымели действие: вспомнив о своем безвыходном положении, девушка перестала вырываться и, закрыв лицо руками, безудержно зарыдала.
Бехзад молчал, сердце его разрывалось от жалости, но он проглотил подступивший к горлу комок и взял себя в руки.
— Ты хотела мне что-то сказать, я слушаю, — тихо сказал он.
Маймуна, как ни старалась, ничего не могла с собой поделать. Слезы продолжали струиться по ее лицу, дрожь сотрясала тело. Силы совсем покинули ее, ноги подогнулись, и она покорно опустилась на ковер рядом с Бехзадом. Краем рукава она отерла слезы и робко посмотрела на любимого. Его взгляд был устремлен на нее с нежностью; еще немного, и Маймуна сказала бы ему, что ей хочется услышать от него, но все же стеснительность взяла верх. Бехзад улыбнулся.
— Говори, же, Маймуна, говори, — ласково сказал он. Голос его дрожал.
— Довольно, мой господин! — Заплаканные глаза, казалось, придавали Маймуне еще больше привлекательности. — Ты слишком добр, но я больше не хочу пользоваться твоей добротой. Скажи лучше, что тебе безразлична моя судьба, избавь себя от лишних забот!
— Зачем я буду лгать? Ты вовсе не безразлична мне, напротив… — горячо зашептал Бехзад. — Неужели сердце ничего тебе не подсказывает? Или ты владеешь собой лучше меня? А может, у тебя вовсе нет сердца?
Маймуна посмотрела ему прямо в глаза и вдруг, словно увидев в них что-то, улыбнулась. Мгновенно высохли слезы, девушка засмеялась легко и радостно — так смеется ребенок, которому вернули любимую игрушку.
— Я тебе не безразлична… не безразлична! — повторяла она. — Говори же, молю тебя, говори!..
Бехзад притворился, что не понял, о чем она просит:
— Что ты хочешь услышать от меня, Маймуна? Скажи скорее!
— Неужели я должна еще что-то объяснять! Разве слезы мои не говорят за меня? Скажи, ради бога, скажи, что любишь меня! Или уйди и мы расстанемся навсегда!
Она отвернулась и замерла, в страхе и трепете ожидая его ответа. Бехзад медлил: он думал о важности дела, возложенного на него; не помешает ли этому делу его признание в любви к Маймуне. Но скрывать долее свое чувство было выше его сил.
— Нужно ли говорить об этом? — вымолвил он наконец. — Конечно, я люблю тебя, Маймуна!
При этих словах девушка улыбнулась и вдруг, охваченная радостью столь же сильной, как только что пережитое горе, залилась счастливым смехом, хотя слезы помимо воли все еще катились по ее щекам.
— Ты любишь меня, Бехзад, любишь?! — вопрошала она. — Неужели это правда? Бехзад, милый, скажи, что это не сон?
Бехзад вдруг помрачнел, словно вспомнил о чем-то печальном. Выражение озабоченности появилось на его лице.