Аль-Амин и аль-Мамун
Шрифт:
— Это не сон, — повторил он вслед за Маймуной и замолчал, глядя в сторону и в задумчивости потирая подбородок.
Маймуна испугалась: неужели он уже раскаивается в своих словах?
— Что с тобою? — воскликнула она. — Ты жалеешь о только что сказанном? Ты не любишь меня?..
— Люблю, — тихо отвечал он, — однако…
— Что, «однако»?
— Позволь мне сделать тебе еще одно признание.
— Мне достаточно было услышать, что ты меня любишь, — так же тихо сказала Маймуна и опустила голову. — А теперь можешь говорить все, что захочешь. Ну, не медли же! — добавила она, заметив, что он колеблется. — Не думай, будто я боюсь, что ты уедешь!
— Я
— Вот ты уже и ставишь мне условия, — печально прошептала девушка. — А я люблю тебя безо всяких условий.
Смущенный этим мягким упреком, Бехзад опустил глаза.
— Ты права, — после некоторого раздумья согласился он. — В любви нельзя ставить условия. Но ведь я забочусь о твоем благе, Маймуна, — позволь тебе об этом напомнить, — и тут ты должна мне повиноваться.
— Моя любовь к тебе так глубока, что она не позволяет стеснять тебя в чем бы то ни было. Люби меня, и я подчинюсь всем твоим требованиям.
— Ты уже знаешь, что мне нужно ехать. Но я отправляюсь, чтобы там, вдали от тебя, бороться и за твое счастье. Вот это я и хотел тебе сказать. Отныне ты — владычица моей жизни! Ты слышала, что я послан сюда общиной хуррамитов, — это чистая правда, — но я больше, чем просто их посланец! Поверь, я не смогу наслаждаться нашей любовью, пока не отомщу моим врагам! Вернуться к тебе целым и невредимым с победой, отомстив за твоего отца и других невинно убитых, восторжествовать над злым роком, — вот в чем для меня счастье! Я знаю, что ставлю тебе тяжкое условие, я многого требую, но у нас нет иного выбора. — Бехзад поднялся. — А теперь пойди поспи, ты слишком устала, — уже спокойно добавил он.
Девушка поднялась. Сердце ее было переполнено счастьем. На миг она забыла о предстоящей разлуке, которая надолго отодвинет срок их женитьбы. Ведь Бехзад обещал отомстить за смерть отца! Кто же ее возлюбленный на самом деле, как понять его слова, что он больше, чем просто посланец общины хуррамитов?
Маймуна хотела спросить об этом, но не решилась, — нужно было повиноваться и идти спать.
Бехзад указал на дверь, которая вела в спальню, и, взяв светильник, пошел вперед, освещая дорогу. Девушка послушно двинулась вслед за ним. В мыслях ее царило смятение.
В комнате, куда они вошли, стояла низкая тахта, обтянутая воловьей кожей, на которой лежали подушка и покрывало.
— Ты здесь будешь спать сегодня, доброй ночи! — с этими словами Бехзад ушел, забрав с собой светильник. Едва исчез последний отблеск его огонька, Маймуна сбросила накидку, и, забравшись под покрывало, с наслаждением вытянулась на мягкой тахте.
Глава 39. Тайна дворцового сада
Прошел час, но Маймуне не спалось. Она поправила подушку и плотнее закуталась в покрывало. В доме царила глубокая тишина, нарушаемая только храпом Аббады. Комната тонула во мраке. Теперь, когда Маймуна осталась одна, ее вновь охватили тревоги и сомнения. Вспоминалось все перенесенное ею за день.
Бехзад любит ее! При одной мысли об этом на душе у нее стало радостно. Жаль только, не удалось узнать, что прячет милый в своем ларце; ей так этого хотелось, но случай был неподходящий. Девушка утешила себя, что в следующий раз она непременно доберется до истины.
Прошел еще один час, в течение которого Маймуна ни на минуту не сомкнула глаз, несмотря на то, что тело и душа ее жаждали покоя. Она металась на своем ложе — в мыслях то и дело возникали подробности разговора с Бехзадом…
Когда
Тишина, стоявшая в доме, лишь усугубляла страдания девушки. Внезапно ей почудилось какое-то движение снаружи, за стеной; она прислушалась: где-то ударяли мотыгой в землю. Маймуна вздрогнула.
«Наверно, показалось», — подумала она, приподнимаясь с постели, и тут услышала чей-то шепот. Девушка проворно вскочила, озираясь по сторонам. Несмотря на темноту, она разглядела над своим ложем крохотное оконце, сквозь которое сейчас пробивался слабый луч света. Вскочив на тахту, Маймуна просунула голову в окно. Оно выходило на пустырь между домом и оградой. Свет исходил от масляного светильника, стоявшего прямо на земле, в котором она признала тот, что унес Бехзад. Какой-то высокий человек с непокрытой головой, с засученными рукавами, подобрав полы одежды, с ожесточением копал мотыгой землю. Перед ним уже чернела глубокая свежевырытая яма. Рядом стоял другой человек, в котором Маймуна сразу узнала Бехзада. Девушка вгляделась в того, кто копал, конечно же, это был Сельман! Ей вдруг стало страшно, — что делают они здесь, в такую пору? В тишине, казалось, были слышны частые удары ее сердца. Ноги вдруг подогнулись, и она чуть не упала. Но, уцепившись за край окна, девушка преодолела охватившую ее слабость и решила подождать, что будет дальше, хотя и опасалась, что Бехзад ее заметит.
— Он должен быть здесь! — донесся до нее голос Бехзада. — Копай еще!
— Боюсь, ошибаешься ты, господин, — отозвался Сельман. — Глянь, сколько земли уж выбросили, и никаких следов трупа.
— Нет. Я не мог ошибиться! — тряхнул головой Бехзад. — Здесь был дворец Шапура или нет?
— Ну, конечно, здесь, — пробормотал Сельман.
— Тот старец убеждал меня, что аль-Мансур сидел тогда в приемной зале дворца, как раз на том месте, где сейчас стоит дом. А труп, как он говорил, схоронили в дворцовом саду, который мог располагаться только на этом пустыре. Мы перерыли здесь каждый клочок, осталось только это место! Копай еще!
— Ах, если бы этот старец был сейчас с нами! — вздохнул Сельман, с трудом разгибая спину. — Он указал бы нам точное место.
— Разве я не говорил тебе, что он умер? Возблагодарим господа, что тот продлил его жизнь и свел с нами, чтобы он успел рассказать всю историю. На его сведения можно положиться: во времена аль-Мансура он был совсем юн. Оказавшись случайным свидетелем убийства, он не мог потом забыть об этом до конца своих дней. Копай! Мы на верном пути!
Сельман вновь принялся бить мотыгой в землю, выкидывая разрыхленный грунт на поверхность.
— Не вижу никаких останков, господин! — через некоторое время опять подал он голос.
Бехзад молчал, внимательно разглядывая землю, которую тот выбрасывал. Внезапно он нагнулся и поднял нечто, отдаленно напоминающее обрывок ткани.
— Смотри, — он отряхнул его и протянул Сельману. — Не похоже ли это на кусок ковра, в который завернули тело?
Сельман выскочил из ямы и схватил полуистлевший клочок.
— Он, точно, он! Часть того ковра!
На глазах удивленной и ничего не понимающей Маймуны слуга бросился к яме, и оттуда вновь полетели комья земли. Но вскоре Сельмана охватила такая усталость, что он начал задыхаться и наконец остановился, в изнеможении опершись на рукоятку мотыги. Пот градом катился с его лица и плеч, тяжелое дыхание вздымало грудь.