Алая нить
Шрифт:
– Я рада. За тебя.
«Я думала, ты жесток, Антонио, но, похоже, ты просто глуп. Мог бы догадаться, что мне как раз об этом знать необязательно».
– Это даже описать невозможно, как она общается с дельфинами. Я просто слов не найду. Она делает это так же хорошо, как…
– Как я – аппендэктомию?
– Что?
– Она беседует с афалинами так же отменно, как я провожу аппендэктомию, – твердо повторяет Катарина.
– Не понимаю, при чем здесь удаление отростка.
«Зато понимаю я».
– И потом, аппендэктомию ты давно не проводишь.
– Спасибо, что
«Именно поэтому ты и заинтересовался дельфинами».
– А кстати, чем ты здесь занимаешься?
– Вывихи, трещины, растяжения, переломы…
– Понятно, – резко перебивает муж. – Ничего интересного. Поехали, – командует он Элизе и, бросив жене снисходительное «увидимся», отталкивается и уносится вниз по склону.
– До свидания, – насмешливо произносит соперница и спешит за своим обожателем.
Катарина замирает и смотрит им вслед до тех пор, пока виляющие спины не превращаются в еле различимые черные точки и в конце концов не исчезают совсем.
– Смеешься? – спрашивает она у невидимой Элизы, чей яркий комбинезон все еще мелькает в глазах. – Только не рассчитывай на поддержку Антонио, если однажды дельфин сбросит тебя со спины и ты не захочешь рисковать снова. Чем тогда ты сможешь удивить охотника за трофеями – «обычными прыжками сквозь кольца и всем известной игрой в мяч»? Даже не думай! Разве ты не слышала? Вывихи и переломы его не интересуют. – Катарина захлебывается словами. – Что же он творит, наш драгоценный Антонио? Примял меня, как плуг маргаритку, и даже не заметил. Смотри, Элиза! Как там у Бернса?
… И ты, виновник этих строк,Держись, – конец твой недалек.Тебя настигнет грозный рок —Нужда, недуг, —Как на весенний стебелекНаехал плуг…– Наехал плуг, – повторяет Катарина, глядя в зеркало. Открытые наконец ворота гаража заманивают спасительным черным чревом, предлагая женщине убежище от новых потрясений и унижений. Она прижимает руки к горящим щекам и отчаянно спорит сама с собой.
– Я просто не поеду туда. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
– Опять убегаешь?
– А разве я должна стремиться туда, где об меня вытирают ноги?
– А разве ты должна прятать голову в песок?
– Я не хочу выискивать на склонах ультрамариновый комбинезон, не хочу видеть их воркования, не желаю слышать, как он восхищается танцующими дельфинами, не могу осознавать свою несостоятельность!
– Позвони Патрику и скажи, что увольняешься из-за парочки заезжих туристов.
– В конце концов, я могу просто попросить пять дней за свой счет!
– И будешь страусом!
– И буду страусом!
Катарина показывает воротам язык, заводит мотор и трогается с места.
– Сегодня, тринадцатого февраля, состоится… – бодро вещает радио.
Женщина бьет по тормозам.
– Тринадцатое… Тринадцатое… Я никуда не поеду!
– И будешь страусом! – напоминает голос.
– Пусть!
– И станешь жалеть!
– Ну и что!
– Тебя пугают обычные суеверия.
– Да!
– Как
Очень быстро, боясь передумать и стараясь больше не смотреть в зеркало заднего вида, Катарина включает первую передачу и нажимает на газ.
3
– Тормоз! – возмущенно кричит Лола Хосе. – И это называется классный оператор! Упустить такой момент!
– Не переживай! Здесь еще три водостока.
– А если в остальных не будет такого количества льда?
– Значит, наберем глыб и спустим их по трубам еще раз или запишем звук на монтаже, если тебе это так принципиально.
– А тебе нет?
– Да кому интересно смотреть на уборку крыш?
– Тому, кто никогда раньше не задумывался, что существование человека на земле может прервать сосулька, тому, кто даже не представляет, как эта сосулька выглядит.
– Ты делаешь фильм о глобальном явлении – снеге, а мы уже в третий раз приезжаем в Россию. Зачем? По-моему, одной командировки и пятнадцати минут интервью с домбайскими альпинистами вполне достаточно для часового фильма.
– Это мой фильм, – бурчит Лола, – а в России снежный покров оказывает самое большое влияние на жизнь людей. Твое дело – слушать и снимать.
– У нас уже километры пленки потрачены на мультикары, погрузчики и вакуумные пылесосы, а на экране появятся самые красивые секунд на пять.
– По-твоему, я делаю много лишней работы?
– Да. Лишней, а то и вовсе ненужной.
– Ненужной?! – захлебывается обидой Лола. – Например?
Хосе нажимает кнопки «Бетакама», поворачивает Лоле экран.
– Вот это зачем?
В камере розовощекий, упитанный малыш младшего школьного возраста вдохновенно читает:
…Под голубыми небесами,Великолепными коврами,Блестя на солнце,снег лежит…Картинку с ребенком сменяет женщина средних лет, которая декламирует:
… Он лег на землю и на крыши,Всех белизною поразив.И был действительно он пышен,И был действительно красив…– Ты можешь объяснить, на кой тебе эти кадры? Ты понимаешь хоть слово?
– Можно перевести, но необязательно. Смысл в том, чтобы сравнить жизнь, показать общность людей. Везде, где бы ни жил, человек восхваляет свою природу. Пусть этот московский мальчик лопочет про снег: я запущу вслед за ним мексиканскую девочку, декламирующую отрывки из «Будем как солнце» [107] .
107
Сборник стихов мексиканского поэта Энрике Гонсалеса Мартинеса.