Алайна. Уроки благодарности и лжи
Шрифт:
– Я бы хотел выпить за тебя, - внезапно сказал он. – За чудесную жену, которую я сегодня обрёл.
Мои щёки загорелись, хотя мы ещё не выпили ни глотка. Рэн поднёс бокал ко рту, и одним махом осушил его. Я надпила несколько маленьких глоточков. Почти сразу в голове приятно защекотало.
– Ты не стесняешь меня в комплиментах, - становилось жарче. Что за вино он принёс?
– Как я могу? – он усмехнулся и едва заметно откинулся на спинку стула. – Я уже говорил тебе, заполучить в жёны землянку – несбыточная мечта большинства каллахарийцев, в чьё число до недавнего времени я
Это всё обо мне! Я никогда не слышала подобных слов от мужчины…
– …И я до сих пор не могу поверить, что у меня получилось. Что красивейшая и желаннейшая женщина сидит передо мной в почти прозрачном платье и жаждет моего внимания и ласки, которую я боюсь ей подарить, потому, что больше всего на свете страшусь спугнуть её, отвернуть от себя.
У меня пересохло во рту, и я надпила ещё из своего бокала.
– Может, тебе помочь? – прошептала я. – Подтолкнуть тебя?
36
– Можешь, - шепнул он в ответ. – Помоги мне, Айна.
Какой чувственности был исполнен этот момент! Я наклонилась вперёд и едва ощутимо коснулась его щеки тыльной стороной ладони. Рэн прикрыл глаза; его губы были маняще приоткрыты. Страшное дело – он волновался едва ли не больше чем я!
– Давай ещё выпьем, - предложила я. Супруг посмотрел на меня затуманенным, но осуждающим взором.
– Хорошо, - нехотя произнёс он.
Разлив вино по бокалам, он попросил:
– Расскажи мне, как происходит первая брачная ночь на Земле.
Мне пришлось призадуматься.
– На усмотрение молодоженов, - хмыкнула я. – Обычно пары разбирают причёску невесты, и считают деньги, которые им подарили.
– А как же единение? – он поставил пустой бокал на стол.
– Зачастую, жених и невеста настолько устают за утомительный день свадьбы, что на близость уже нет сил.
– Это кощунственно, - покачал головой Рэн, не отрывая от меня глаз. – Совершенно неправильная первая ночь. Мы не будем им уподобляться.
– Не будем, - снова прошептала я, от волнения, словно потеряв голос.
Он встал. Я, помедлив, тоже. Воздух между нами был раскалён, напряжение возросло до предела. Я часто и мелко дышала; жандарм – в упор смотрел на верх моего платья. Я опустила взгляд и поняла: пуговки на вороте расстегнулись, явив взору супруга аппетитную ложбинку, от которой он не мог оторвать глаз.
Он ступил вперёд; я, сделав чудовищное усилие над собой, отошла.
– А как же обручальное вино?
– К чёрту! – выдохнул он, тут же хватая меня в свои объятия.
Мы оказались на кровати тут же, практически в одно движение. Ворот моего платья тут же был оттянут вниз, насколько это возможно, его содержимое – тщательно исследовано.
– Как ты пахнешь! – прошептал он, прокладывая дорожку из поцелуев между моими грудями, и тут же целуя их тоже. – Только от этого мы избавимся.
Он схватил подол моего платья и осторожно
– Оказывается, ты можешь быть послушной, - удивился он, избавляясь от собственных рубашки и брюк.
– Только если очень захочется, - я довольно откинулась на подушки, ловя его жадные взгляды на моем теле, и также разглядывая его.
Я знала, что имею хорошую фигуру, но я ради неё много лет работала в зале. Но как мог умудриться Рэн, здесь, в мире без какого-либо понятия спорта, обзавестись таким шикарным телом? Его широкие плечи я приметила ещё в первый день, но даже не догадывалась, насколько они подкачены. Весь он был поджарый, сильный, и кожа, блестевшая от пота, выглядела столь манящей, что моё сладкое ожидание тут же превратилось в мучительное терпение.
– Рэн! – заныла я, но он только довольно улыбнулся, прикрыв глаза.
– Подожди спешить… У нас вся ночь в запасе. Сотни ночей… - его шепот звучал словно бы отдалённо, настолько мой мозг был затуманен этой сладкой истомой.
Он наклонился надо мной: всё моё тело запылало жаром. Он не спешил, как это любил делать Ольгерд; нет, Рэн поступал мягче, более изощрённо. Его губы мягко касались моей шеи, опускались к груди, а оттуда – ещё ниже, к животу. Руки осторожно и нежно исследовали каждый изгиб, каждый сантиметр моего тела.
– Как ты… - я задыхалась, - как ты можешь это терпеть?
– Я терпел гораздо дольше, - хриплый смех. – А сейчас… Сейчас я не терплю, а наслаждаюсь.
Пальцы, коснувшиеся моей промежности, были так осторожны и теплы, что я сначала и не поняла, что происходит – сознание просто затопило волной удовольствия.
– Рэн! – голос сорвался на крик, и это же привело меня в чувство.
Супруг смерил меня укоризненным взглядом.
– Ты можешь всех перебудить, Айна, - он поцеловал ложбинку внизу живота. – Но кричишь ты очень сексуально…
Когда его язык повторил действия пальцев, я едва не закричала снова – остановила сама себя нечеловеческим усилием воли. От чудовищного удовольствия я просто не знала, куда деться: хватала руками и сминала простыни; обеими руками держала его волосы; стонала и повторяла:
– Рэн… Рэн! Рэн… - как заклинание, от которого удовольствие только усиливалось. – Подожди, Рэн… Я не хочу так заканчивать… Я хочу ощутить тебя, Рэн…
Он молчал, поднимаясь поцелуями выше, следуя моей прихоти. Наши губы соединились в тот момент, когда я ощутила мягкое прикосновение там, где только что его язык едва не отправил меня в бессознательное состояние. Каким же горячим, каким же страстным был этот мужчина, и в то же время – каким жестоким!
Его движения были медленны, словно ему нравилось дразнить, мучить меня. Он не вошёл одним резким движением, как это делал Ольгерд, нет; он продвигался внутри медленно, и с каждым его толчком на моём лице расцветало блаженство. Напряжение отступило, оставив место чистейшему, ничем не разбавленному удовольствию. Моя рука соскользнула с его плеч и безвольно упала на кровать: настолько сильным и острым было удовлетворение от него внутри, настолько я сосредоточилась на этих ощущениях, что больше ни на что не хватало сил.