Алайна. Уроки благодарности и лжи
Шрифт:
– О! – обрадовалась я. – Это удобно. Спасибо, Рэн!
Управление палатины представляло собой двухэтажное здание, мрачное и этим похожее на жандармерию. Наша троица вошла в холл, отделанный тёмно зелёными обоями: Эстерсита погрустнела; её бабочка села ей на плечо, и сложила крылья.
К нам вышла женщина в строгом платье, и, глядя на её лицо, я особенно хорошо ощутила разницу между землянками и каллахарийками. Черты её лица каждая по отдельности выглядели вполне себе сносно, но все вместе казались чем-то несуразным, неуместным.
–
Впервые я увидела, как доброе лицо Эстер исказила злая гримаса. После подобной реплики я бы и сама не прочь тут что-то испортить.
– Эстерсита и без подобных высказываний понимает, что можно делать, а чего – нельзя, - я не хотела, чтобы последнее слово оставалось за этой дамой.
Мы вышли из вестибюля, и я, бросив на мужа последний взгляд, углубилась в коридоры мрачного особняка.
– Эстер гораздо лучше поняла о чём я говорю, чем вы, - подала голос сопровождающая. – Верно, девочка?
Та в ответ на эти многозначительные слова промолчала, лишь сжала мою руку сильнее.
Нас привели в просторную залу, которая вполне могла сойти за бальную. Не менее мрачная, чем остальные, она ощутимо отдавала затхлостью и запустением. Окна занавешены – свет проникал только в немногочисленные щелки, в которые мог пробраться. У дальней стены находили два ветхих стула, между ними – стол, на котором находилось… нечто.
Оно походило на высеченную из камня фигуру женщины, увенчанную головой хищной птицы. Её глаза были закрыты; клюв выглядел устрашающе. Обе руки были разведены в две стороны, и меня посетило нехорошее предчувствие.
– Садитесь, - устало сказала наша провожатая. – Каждая из вас должна вложить свою руку в руку Киллариума.
– И что будет дальше? – я не спешила выполнять указание.
– Он вынесет свой вердикт, - отчеканила женщина.
Мы с Эстерситой настороженно присела по обе стороны от страшного артефакта. Если для меня его вид был просто неприятен, то девочка вся просто скукожилась и закрыла глаза перед тем, как подать свою руку для проверки.
Артефакт со стороны Эстер тут же ожил: открыл один глаз и сжал её руку. Она пискнула и попыталась выдернуть конечность обратно, но Киллариум держал крепко. От испуга я дезориентировалась, и тоже схватила птицу за руку. Тут же открылся её второй глаз.
– Аааааах! – протяжный вздох, совсем не похожий на карканье или любой другой звук, свойственный птице. – Он… Он был наказан!
Несколько низких голосов, от которых у меня пошли мурашки по коже, слились в один. Эстер вдруг выпрямилась; на её лице не было ни кровинки.
– Тот, на чьём лице сложно разглядеть добродетель, не прощён и не благословлён на дочернюю любовь, которая всё равно найдёт его. Его отметина снилась той
Руки Киллариума расжались; Эстерсита тут же вскочила с кресла и отбежала на несколько метров.
– Отказано, - эхом отозвалась провожатая. – Я впишу эти данные в ведомость.
– Отказано! – залилась слезами Эстер. – Мне придётся вернуться в приют!
– Отказано, - заторможено повторила я. – Почему?
– Киллариум не обязан разглашать причину, - недовольно пояснила дама. – Его решения не подлежат оспариванию.
– Сколько? – я вперила решительный взгляд в её лицо. – Я предлагаю вам деньги. Назовите суму, и вы её получите.
– Извините? – повысила голос женщина. – Вы пытаетесь меня подкупить?
– Да, - без обиняков ответила я. – Я прошу вас внести в ведомость информацию, что Киллариум дал своё согласие. Кроме нас троих никто не слышал его решения.
– Это невозможно, - я удивилась, услышав в её голосе сочувствие. – Киллариум проходит ежемесячную проверку магами-артефакторами. Они запросто вычислят подлог. Сожалею, но девочку нужно вернуть в приют в течение десяти дней.
Ни живые, ни мертвые, мы вышли на улицу, где нас ждал Рэн, который всё понял, лишь взглянув в наши лица.
– Отказ? – искренне удивился он. – Что же повлияло на решение Киллариума?
– Не знаю, - мне просто хотелось сесть и расплакаться. – Кто-то там был наказан… Короче, эта дурацкая птица нас киданула. – У меня защипало в носу. Эстер беззвучно плакала.
Рэн обнял нас обоих одним движением.
– У нас есть десять дней, и я переверну всю Каллахару, но мы добьёмся положительного решения в управлении. – Твёрдо произнёс он. – Скоро придёт ответ на мой запрос о всех, чьи дети были похищены семь-восемь лет назад. Что-то да прояснится.
39
Супруг провёл нас домой и поспешил в жандармерию, оставив меня с Эстер вдвоём. Мы с ней сидели рядом на кровати в моей комнате, и просто не знали о чём говорить.
– Постарайся вспомнить ещё что-то, - в который раз просила я. Губы и горло пересохли, но у меня не было сил даже просто сходить на кухню за кружкой воды.
– Я пытаюсь! – она уже не плакала, но её лицо было распухшим от слёз. – Я рассказала всё, что помню!
– Ты должна вспомнить своё имя, - я покачала головой. – Так круг поисков сузится, и Рэну будет проще найти твоих родителей.
– Если они ещё живы, - мрачно отозвалась девочка. – Их смерть – единственная приемлемая для меня причина, почему они меня не искали.
– С этим разберёмся потом, - пробормотала я. – Ложись спать, Эстер. Возможно, наутро тебе полегчает.
Я провела девочку в её комнату и уложила в постель. Заморенная за день и испытавшая потрясение, она уснула, едва её голова коснулась подушки. Меня же пробрала решимость: этой ночью я ещё долго не засну.