Альбаррасин
Шрифт:
— Знаю достаточно. Столько людей погибло, столько миров. И что? Вы прониклись их гибелью? Какой урок вынесли? Сиганули в раскалённую лаву от раскаяния? Нашли другой способ подохнуть от чувства вины? Нет! Вы наплевали на всех. Пережили и создали для себя уютный, безопасный мирок, угробив половину своих же. Снова! А чтобы не мучиться угрызениями совести, избавились заодно от памяти. Возомнили себя богами. Решили, что имеете право отлавливать и превращать других в такие же прогнившие, равнодушные мумии! При этом вы искренне считали это подарком судьбы! Вы…
— Мы никого не отлавливали, — перебила Блэйк. Она ненавидела
— Вы — ошибка, за которую пришлось заплатить всем. Им, — Вейл кивнула в сторону Нары, — нам, тлай. Всем остальным тоже.
— Мы — ошибка? А не решение Содружества?! — Голос ещё не срывался на крик, но близко подходил к этому. Злость захлёстывала, лишала способности соображать. — Не ваше всеобъемлющее категоричное превосходство? Не ваше право сильного? Тлай предложили, Ланта поддержала. Вы подмяли под себя всех недовольных. Чем существование расинов грозило мирозданию? Ничем. Только вы не хотели лишнего беспокойства. Платить заставили вы! Ты и тебе подобные. Вам было проще наказать всех. Обвинить каждого, кто не соответствовал вашим критериям!
— Нашим критериям? — Вейл смотрела на неё с жалостью. — Содружества давно нет, Блэйк. Я не имею к нему никакого отношения. Прошло много тысяч лет. Понимаю, тебе трудно это осознать. Для тебя всё началось тогда и никак не закончится. Могло бы закончиться сегодня, если бы не глупая ревно…
— Ты ведь знала, что Альбаррасин становится недоступным, поэтому пришла? — оборвала её Нара, не давая Блэйк разразиться новой тирадой. Развернула Вейл лицом к себе: — Ты знала, что так будет, да?
— Конечно, нет! Откуда, по-твоему, я могла знать?
— Оттуда же, откуда знаешь всё это!
Вейл неожиданно легко высвободилась, хотя Нара держала её крепко.
— Нам надо поговорить, милая. Кое-что решить. Спокойно, без криков. И лучше наедине. — Вейл наклонилась, подхватила туфли с песка. — Буду ждать, где всегда.
И прежде, чем до Блэйк по-настоящему дошло, что только что заявила Вейл, та исчезла.
— Чёрт бы тебя побрал, — сквозь зубы пробормотала Нара. Рухнула на песок, села, обхватив колени.
Чёрт бы её побрал, согласилась Блэйк. Чёрт бы побрал слова, что задели за живое, воспоминания, от которых болела голова, страх, что лишал способности здраво мыслить. Чёрт бы побрал эмоции, которые заставляли чувствовать себя снова девчонкой. Упрямую мать, которая решила за неё, а потом бросила расхлёбывать. Для Блэйк действительно ничего не закончилось, и растерянность затмевала опыт прожитой вечности.
Она легонько стиснула ладонь Флэя. Ощутив ответное пожатие, невесело улыбнулась, чувствуя, как растворяется злость и появляется усталость. Захотелось точно так же сбежать, обо всём забыть или хотя бы, как Нара, упасть на песок. А потом уткнуться носом в её колени и разреветься, как ребёнок.
— Альбаррасина больше нет, — тихо сказала она. — Или очень скоро не станет. Как когда-то не стало Тайко. Была бы здесь сейчас Ренна, она бы цинично пошутила, что одной проблемой меньше.
— Иногда ты думаешь
— С ней всё в порядке?
— Она не в Альбаррасине. В этом я уверен.
Блэйк кивнула. Большего он и не мог знать.
Она выпустила его руку, приблизилась к Наре, не спеша опустилась на песок в стороне. Хотела что-то спросить, но вместо этого сказала:
— Привет… — и почему-то почувствовала себя ужасно.
Нара не ответила.
— Ты тоже считаешь, что мы должны были умереть от чувства вины в качестве расплаты за самоуверенность?
— Я считаю, что я — идиотка, потому что… — Нара осеклась. Подняла голову, встретилась с Блэйк глазами. Её взгляд изменился. Вместо тотальной растерянности — лёд отчуждения, словно за долю секунды между ними появилась невидимая, но очень прочная стена. Не та, что превращала их в смертельных врагов, но та, что не позволяла оставаться друзьями. — Нет, я не считаю, что ты должна была умереть. На твоём месте я бы не торопилась прыгать в пекло, а постаралась бы выжить. Ты правильно выбрала. Тогда и теперь тоже. Это не делает тебя лучше в моих глазах. И хуже тоже. Ты такая, какая есть. И ты не виновата.
— Я такая, какая есть, — повторила она, оглянулась на Флэя.
Тот не спешил подходить к ним, но не отворачивался. Блэйк не рассказывала ему о том, что почти произошло на скале. Не потому, что хотела скрыть или сожалела. Просто так вышло. А теперь она никак не могла понять, насколько это имело значение для неё и будет — для Флэя. Снова глянула на Нару, всё-таки прошептала:
— Прости.
— За что ты просишь прощение? — ухмыльнулась Нара. — За то, что было, или наоборот — чего не было и уже не будет? Или на всякий случай?
— За то, в чём, как ты говоришь, я не виновата, но что всё равно причиняет боль, — она попыталась улыбнуться.
— Не нужно. — Нара встала, медленно расправила широкие штанины, стряхнула с них песок. Так же медленно огляделась. Несколько секунд пристально разглядывала Сферу, потом переместилась к Флэю. Заговорила спокойно, по-деловому, может слегка сдержанно, но без злости: — Я не очень понимаю, что должна делать сейчас, когда наша беседа утратила условное наклонение.
— Наша беседа утратила не только это. Сюда никто не придёт, незваных гостей не будет. Вне Альбаррасина нас не так уж много, и вряд ли альба догадаются, куда идти.
— Чем я могу помочь?
Флэй пожал плечами.
— Сам не понимаю. Мы оказались в потрясающей ситуации.
— Но что-то делать надо.
Блэйк перестала слушать, посмотрела на воду.
С голоду они не умрут — есть Лерида. Без денег тоже не останутся. Она готовилась к этому. К тому, что окажется без дома. Что Альбаррасин станет недоступен или просто прекратит существование. Первым делом привела в порядок разбросанные по мирам собственные норы, пополнила запасы «на чёрный день», над которыми всегда смеялась и не верила, что пригодятся. Занимаясь всем этим, чувствовала себя невероятно глупо, будто заранее сдавалась, а ещё — будто готовилась к поражению. Флэй верил, она успеет убедить остальных, что надо уходить, процесс не остановить, потому что единственный из них, кто знал, как справиться с взбунтовавшейся стихией — Парс. Она ни во что не верила, но не позволяла печальным мыслям захватить власть над поступками.