Алчущие и жаждущие
Шрифт:
Въ теченіи цлаго дня, къ подъзду большаго дома то и дло подъзжаютъ извозчики съ сдоками и чемоданами. Сдоки разные: мужчины и женщины, молодые и пожилые, но вс боле или мене плохо одтые, съ печатью провинціальности во всей вншности, съ выраженіемъ не то растерянности и отороплости, не то какого-то радостнаго испуга на лицахъ. Попадаются особенные, рзко бросающіеся въ глаза костюмы: то сибирская доха, мхомъ наверхъ, то кавказская бурка, изъ подъ которой торчитъ конецъ Богъ всть для чего подвшаннаго кинжала, то какое-то длинное рыжее пальто, о которомъ ни одинъ петербургскій портной не умлъ
Все это, люди и чемоданы, исчезаетъ въ широкомъ подъзд, и размщается по комнатамъ и каморкамъ, расположеннымъ по длиннымъ и скверно пахнущимъ корридорамъ.
Не совсмъ опрятные лакеи и безобразнаго вида горничныя бгаютъ съ утра съ сапогами, половыми щетками и подносами. По угламъ корридоровъ дребезжатъ звонки. Изъ нумеровъ доносятся разговоры, окрики на прислугу, хлопанье плохо дйствующихъ педалей умывальниковъ. Иногда какая-нибудь дверь быстро отворяется, вылетаетъ фигура въ порыжломъ пальто и резиновыхъ калошахъ, и торопливо, съ напряженной озабоченностью въ лиц, спускается съ лстницы.
«– Только бы застать дома», – думаетъ фигура. – «Пятый разъ хожу, и все дома нтъ. Ну, а сегодня я пораньше поднялся, наврное застану. Посмотримъ, что скажутъ. Неужели не надо? сть нужно, работать хочется. Неужто такъ ни при чемъ и останусь?»
Напряженная озабоченность вообще читается на лицахъ всхъ многочисленныхъ обитателей и обитательницъ дома. Никто здсь не расположился, не устроился; вс живутъ изо дня въ день, въ тревожномъ ожиданіи мстечка, ангажемента, работы. За этимъ и пріхали. Провинція каждый день высылаетъ сюда все новыя и новыя партіи ищущихъ труда, удачи, т. е. денегъ, какихъ-нибудь денегъ, хоть самыхъ маленькихъ, лишь-бы перебиться «пока» – а тамъ наврное что-нибудь выйдетъ, отыщется, потому что гд-же и найти, какъ не въ Петербург?
Молоденькая, недурненькая собою двушка, въ шерстяной блузочк, съ нерасчесанными еще волосами, пробжала по корридору и стукнула въ дверь N 17. Не дождавшись, пока ей отвтили, она уже просунула голову, и увидавъ обитательницу номера сидящею передъ установленнымъ на коммод зеркальцемъ, вошла въ комнату.
– Здравствуйте. Принесли вамъ газету? – спросила она.
– Вонъ тамъ на стол. И мое, и ваше объявленія вышли, – отвтила ей сидвшая передъ зеркаломъ.
Вошедшая бросается къ газет, не безъ труда находитъ свое объявленіе, долго много разъ читаетъ его, и лицо ея принимаетъ почти радостный видъ.
– Ну, теперь надо ждать. Я думаю такъ сдлать: мы будемъ выходить изъ дому по очереди. Если безъ васъ кто придетъ, я выйду переговорить; если безъ меня – вы переговорите, – предложила сосдка.
– Вы кофе пили?
– Нтъ еще. А вы, Рузова?
– Садитесь, будемъ вмст пить.
За кофе об сосдки возбуждены и говорятъ на перебой.
– Вы счастливица, замужемъ были, вамъ не страшно
– А вы смотрите только, со средствами человкъ, или безъ средствъ? – посовтовала дама. – Если со средствами, такъ пускай себ пристаетъ, вамъ-же лучше: подарки будетъ длать, баловать будетъ. Вотъ, вы не посовтовались со мной, а надо было совсмъ не такъ объявленіе составить. «Прізжая особа ищетъ мста лектрисы или письменныхъ занятій» – кому это нужно? Никто и не поинтересуется придти взглянуть на васъ. Подумаютъ, старая какая-нибудь, или рожа.
– А какъ-же надо было? – спросила двушка.
– Очень просто: «Молодая особа желаетъ быть чтицей у одинокаго», – объяснила дама. – А не то прибавить: «симпатичной наружности», или въ такомъ род. Вотъ, меня будутъ розыскивать, потому что я напечатала: «Молодая красивая особа желаетъ завдывать хозяйствомъ у вдовца, на выгодныхъ условіяхъ». По такой публикаціи непремнно будутъ розыскивать. А если ничего не выйдетъ, я по-французски напечатаю; это еще лучше.
Лицо двушки печально вытянулось.
– Нтъ, я такъ не соглашусь; я буду искать мста къ дам, – сказала она.
– Ну, и проищете, пока послднюю юбку въ ломбардъ снесете. Или къ такой дам попадете, которая хуже мужчины.
Кто-то изъ сосдней комнаты постучалъ въ стну.
– Это барынька изъ Одессы, сбжала отъ мужа, хочетъ на сцену поступить, – объяснила жилица N 17. – Я дома, зайдите! – крикнула она громко.
Черезъ минуту вошла молодая женщина, нсколько восточнаго типа, съ большими глазами и яркими губами. Рузова представила ей двушку и спросила:
– Ну, какъ дла?
– Ахъ, ужъ не знаю, что вамъ сказать, отвтила та. – Предлагаютъ на выходныя роли. Это бы еще ничего, я сама понимаю, что нельзя-же сразу. Но жалованье, можете себ представить, 20 или 25 рублей. Посудите, какъ-же я могу жить на эти деньги?
– Очень хорошо можно жить, – возразила Рузова. – Актриса Мигалова роскошно живетъ, а получаетъ въ театр 20 рублей въ мсяцъ. И она собой гораздо хуже васъ.
Одесситка вспыхнула и сдлала серьезное лицо.
– Очень можетъ быть, но я на это не пойду, – сказала она. – Я сейчасъ побываю у одного директора, который соглашается принять меня на амплуа гранд-кокетъ.
– Такъ въ чемъ же остановка? – немножко иронически спросила Рузова.
– Онъ говоритъ, что я должна имть роскошные туалеты; а откуда я возьму ихъ, если въ случа удачнаго дебюта всего-то жалованья полагается сто рублей.
– Ну, вотъ видите. И выходитъ, что я врно говорю. Будь я такая красивая, какъ вы, я-бы сама изъ послдняго за выходъ заплатила-бы, потому что на сцен въ три дня можно великолпную карьеру сдлать.
Двушка, до сихъ поръ молча вслушивавшаяся въ разговоръ, стремительно обратилась къ одесситк:
– Скажите, а меня взяли-бы въ труппу на 25 рублей?
Та посмотрла на нее улыбаясь, и отвтила:
– Очень можетъ быть; хотите, подемъ вмст къ моему директору?
– Ахъ, пожалуйста. Въ самомъ дл, можетъ быть изъ меня вышла-бы актриса? Раздались три удара въ дверь. Двушка, вспомнивъ, что она одта по домашнему, бросилась за ширмы.