Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
венным.
Вот всего лишь несколько тому свидетельств, но как они
красноречивы!
«Вы хотели и хотите знать мою моральную, философскую,
религиозную физиономию. Я не умею, фактически не могу от
крыть Вам ее без связи с событиями моей жизни, с моими пе¬
реживаниями; некоторых из этих событий и переживаний не
знает никто на свете» (Андрею Белому, август 1907 г о д а . —
VIII, 196);
«...все
в себе — один. Никто в мире о ней не знает» (жене, июль
1908 года. — VIII, 246);
«Один — и за плечами огромная жизнь — и позади, и впере
ди, и в настоящем... Настоящее — страшно важно, будущее —
так огромно, что замирает с е р д ц е , — и один: бодрый, здоровый,
не «конченный», отдохнувший» (Андрею Белому, март 1911 го
да. — VIII, 334—335);
«Пора развязать руки, я больше не школьник. Никаких
символизмов больше — один отвечаю за себя, один...» (дневник,
февраль 1913 г о д а . — VII, 216).
Это обстоятельство надобно иметь в виду, читая книгу,
в которой собраны воспоминания о Блоке его современников.
Никто из них не мог бы поручиться, что посвящен в тайное
тайных поэта.
1 А л е к с а н д р Б л о к . Записные книжки. 1901—1920. М.,
1965, с. 132.
12
Делом жизни Блока была литература, оружием — стихотвор
ное олово. И всю силу своей души, весь свой могучий талант,
все свое отточенное мастерство он отдал не мелочной и скоро
преходящей суете литературных салонов, но тем, ради кого шил
и т в о р и л , — родине и людям.
В сложном переплетении и постоянном противоборстве тос
ки и восторга, презрения и гнева, отчаянья и надежды в Блоке
год от года крепнет гуманистическое и демократическое чувство,
складывается концепция призвания художника душевно твер¬
дого, бесстрашного, «мужественно глядящего в лицо миру», веру
ющего в жизнь и благословляющего ее смысл.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить все, что видишь ты.
Твой взгляд да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
Именно эта упрямая вера лежала в основе отношения Бло
ка к жизни, как бы порой она ни отвращала его своими урод
ливыми «случайными чертами».
«О, я хочу безумно
поэт, подавляя свои мрачные, «ночные» настроения.
Да, жизнь и поэзия Александра Блока трагичны. Но иначе и
не могло быть для честного художника, волею судьбы творившего
в условиях катастрофического крушения целого миропорядка.
Блок твердо стоял на том, что, живя в трагическую эпоху,
кощунственно радоваться, веселиться или обольщать себя и дру
гих какими-либо иллюзиями. Его нравственное чувство не мири¬
лось ни с какой утешительной ложью.
Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта — нет. Покоя — нет.
В жертву делу и долгу была безраздельно отдана и на удив
ление несчастливая, поросшая бурьяном личная жизнь, о которой
знало, пожалуй, несколько человек, самых доверенных, очень не
многие что-то слышали, а большинство даже и не догадывалось.
«Красивые уюты», утверждал Блок, способны лишь увести
человека от настоящей жизни, парализовать его волю, а в ху¬
дожнике — погасить тот огонь, без которого искусство превра
щается «в один пар» (VIII, 417).
13
Из этого убеждения Блок с присущей ему категоричностью
делал общие и крайние выводы: чем неустроеннее, неблагопо
лучнее личная жизнь художника (с точки зрения обыватель
ского «здравого смысла»), тем выше, подлиннее, полноценнее
его искусство. Вот его признания: «Чем хуже жить — тем луч
ше можно творить, а жизнь и профессия несовместимы»; «Чем
холоднее и злее эта неудающаяся «личная» жизнь... тем глуб
же и шире мои идейные планы и намеренья» (VIII, 217 и 224).
Не станем поправлять Блока и упрекать его в декадент
ских шатаниях. Примем это как факт. Тем более что он не де
лал решительно ничего, чтобы как-то наладить свою непоправи
мо испорченную личную жизнь. С величайшим удовлетворением
записывает он в дневнике, что некто высказался о нем как о
человеке, который «думает больше о правде, чем о счастьи»
(VII, 123).
Дорогой ценой — ценой утраты счастья и вечной, неотпуска-
ющей тревогой души покупаются верность правде, восторги
творчества и союз с миром.
И вновь — порывы юных лет,
И взрывы сил, и крайность мнений...
Но счастья не было — и нет.
Хоть в этом больше нет сомнений!
Пройди опасные года.
Тебя подстерегают всюду.