Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2
Шрифт:
Блок окончил чтение. Некоторое время стояла какая-
то особая тишина, точно все боялись нарушить ту атмо
сферу творческого вдохновения, которую принес с собой
автор. Блок сел и опустил глаза, спокойно закрыв книгу,
глухо произнес: «Конец». Казалось, точно он откуда-то
сверху спустился к нам вниз. Он был взволнован чтени
ем, молчание не нарушалось еще несколько минут. По
том начались восторженные высказывания, стали зада
ваться
тора. Пьеса всех увлекла, понравилась — это было ясно.
Блок, смущенный и радостный, принимал скромно и как-
то сконфуженно высказываемые ему похвалы. Константин
Сергеевич Станиславский крепко жал ему руку. Подо
шла и я к Александру Александровичу и сказала ему,
что я счастлива, что меня назначили на роль Изоры. Он
очень внимательно посмотрел на меня, точно желая убе
диться, что это — просто любезность или я действитель
но говорю искренно, и ответил: «Да, да, я знаю».
Я продолжала: «Я очень бы хотела о многом поговорить
с вами, Александр Александрович. Боюсь я этой роли,
но очень хочу ее и г р а т ь » . — «Что же вас пугает?» — спро
сил Блок. Я ответила: «Да вот она испанка, а я не
знаю, не очень ли я северная. Чтение дало мне очень
много, но все-таки хочется услыхать от автора более
подробно о характере и чертах его героини».
Блок улыбнулся своей светлой улыбкой. Мы уже
вышли из фойе и шли по коридору театра к выходу.
Александр Александрович сказал: «Вы говорили — вас
увлекает роль, так что же, давайте создавать этот образ.
Я рад, что вам Изора нравится, а я боялся. Ведь сцены
короткие, и слов не так много». Я ответила: «Да ведь
дело не в словах, для актрисы-художника важнее то, что
123
между слов, по-моему, в этом жизнь роли. Вот, например,
сегодня паузы во время вашего чтения очень много гово
рили». Мы вышли на улицу. Темой нашей беседы был
взгляд Блока на живую Изору. В ней прежде всего надо
искать волнение и порывы молодой женской души, кото
р а я томится в высоких стенах тяжелого средневекового
замка, такого же четырехугольного и тупого, как сам
граф Арчимбаут. Ревнивый дурак-муж ей чужд и далек.
Изора — натура одаренная, она чувствует природу так,
как ее может чувствовать дитя народа. Весна будит в
ней стремление вырваться за стены замка, в поля и луга.
Недаром она так любила, до того как услыхала песнь
Гаэтана, играть и резвиться с пажом Алисканом на ут
ренних прогулках. Подстриженный, разделанный парк
для нее не та природа.
венного. Не надо думать о средневековом этикете, о сти
ле и эпохе. Мысли об этом могут засушить и сковать
актрису в какие-то рамки, отнять живое. А главное —
не думать, что это графиня. Недаром к Изоре приставле
на для обучения ее этикету и светским манерам при
дворная дама, Алиса. Естественность, непосредствен
ность — вот что свойственно Изоре. Ее раздражает, что
окружающие не понимают, что с ней происходит. Она
не умеет объяснить, что с ней случилось, после того как
она услыхала песню Странника. Не меланхолией болеет
она, как думают окружающие, и вообще она здорова.
После песни в ней родились новые чувства. Но то, чего
она ждет — радость, не придет так просто. Радость при
дет через страдание, а потому в этом страдании — ра
дость. Песнь, слышанная ею на народном празднике
Мая, разбудила новые чувства, но они отнюдь не сладки
и не сентиментальны. Песни нежных теноров-трубадуров
о любви ей не нравятся. Поэтому начало третьей сцены
и пение Изоры не должны быть лирически тоскливыми.
Глаза ее сверкают, щеки горят, она вся полна горячим
воспоминанием о песне Странника.
Я внимательно слушала Блока и тут же спросила его
о прошлом Изоры: «Как меня учит Константин Сергее
вич, нельзя играть настоящего, не зная прошлого». Блок,
не раздумывая, быстро ответил: «Изора — дочь швеи.
Проезжая местечко Толозанские Муки, граф увидел в
окне склоненную над работой женскую головку с пря
мым пробором волос. Мать Изоры уступила требованиям
графа и выдала ее замуж». Александр Александрович и
124
потом часто упоминал о склоненной над работой жен
ской голове. Ему нравились в Бельгии склоненные жен
ские головы, когда девушки плели кружева. В этом он
находил большую поэзию женственности.
Я пришла домой. Мысли роились в моей голове и тре
вожили сердце.
Позвонил Станиславский. Спросил о моих впечатле
ниях. Я сказала, что я в восторге от Блока и контакт
с автором, как мне кажется, найден. По словам Констан
тина Сергеевича, работа предстояла интересная, творче
ская и должна была дать мне, как актрисе, много нового.
Станиславский сказал, что он долго не принимал
Блока, но теперь Блок его увлекает.
Появление пьесы Блока в Художественном театре
стало, конечно, большим событием. В первый раз мы