Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

Бесшумно проходит по дому, внезапно появляется на по­

роге комнаты, на повороте лестницы и исчезает. Тем, ко­

торые заслужили его доверие, показывает грамоты, ре­

скрипты, подписанные польскими королями, Петром Пер­

вым, Екатериной Второй, и по секрету сообщает, что ему

известна безошибочная система игры в рулетку. Поэтому

он с нетерпением ожидает конца войны, чтобы разбить

банк в Монте-Карло.

А княгиня, тридцатилетняя золотоволосая женщина,

даже

во время войны не представляет себе жизни без

развлечений и общества. Поэтому она устраивает вече­

ринки, на которых Блок — почетный гость.

К сожалению, поэт не оправдывает возлагаемых на

него надежд. Он с аппетитом пьет ароматный китайский

чай и кушает какие-то затейливые пирожные, но когда

княгиня обращается к нему с просьбой «написать ей

что-нибудь», говорит с детской искренностью:

— Скорее Фрина напишет стихи, чем я.

Фрика — любимая собака княгини.

На службе Блок — образцовый чиновник. Он может те­

перь влиять на улучшение быта рабочих и делает это с

усердием. Неслыханно аккуратен и систематичен. Когда

это вызывает удивление, говорит:

— Поэт не должен терять носовых платков.

144

АЛЕКСЕЙ ТОЛСТОЙ

ИЗ СТАТЬИ «ПАДШИЙ АНГЕЛ»

В январе 1917 года морозным утром я, прикомандиро­

ванный Земгором к генералу М., объезжавшему с реви­

зией места работ Западного фронта, вылез из вагона на

маленькой станции, в лесах и снегах, и пошел к городку

фанерных бараков, где было управление дружины. Мне

было поручено взять сведения о работавших в дружине

башкирах. Меня провели в жарко натопленный домик,

где стучали дактилографисты, и побежали за заведую­

щим. Через несколько минут, запыхавшись, вошел заве­

дующий, худой, красивый человек, с румяным от мороза

лицом, с заиндевевшими ресницами. Все, что угодно, но

я никак не мог ожидать, что этот заведующий окопными

работами — Александр Блок. Он весело поздоровался и

сейчас же раскрыл конторские книги. Когда сведения были

отосланы генералу, мы пошли гулять. Блок рассказывал мне

о том, как здесь славно жить, как оп из десятников до­

служился до заведующего, сколько времени в сутки он

проводит верхом на лошади; говорили о войне, о пре­

красной зиме...

Когда я спросил — пишет ли он что-нибудь, он отве­

тил равнодушно: «Нет, ничего не делаю». В сумерки мы

пошли ужинать в старый, мрачный помещичий дом, где

квартировал Блок. В длинном

коридоре мы встретили хо­

зяйку, увядшую ж е н щ и н у , — она посмотрела на Блока

мрачным глубоким взором и гордо кивнула, проходя. За­

жигая у себя лампу, Блок мне сказал: «По-моему, в

этом доме будет преступление».

Это была моя последняя встреча с Блоком 1.

145

M. В. БАБЕНЧИКОВ

ОТВАЖНАЯ КРАСОТА

Я не спеша собрал бесстрастно

Воспоминанья и дела...

Ал. Блок

В жизни отдельных личностей, как и в жизни целых

поколений, часто существенную роль играют встречи.

Именно такое существенное значение для людей моего

поколения имела наша встреча с Александром Блоком.

«Дети страсти, дети бурь» 1, мы непосредственно со­

прикоснулись с кругом тех же идей и настроений, кото­

рые несколько раньше волновали и поколение Блока.

Но десятилетняя разница в годах, отделявшая наш

«младший» возраст от «старшего» — «блоковского», по­

могла нам менее болезненно воспринять многое из того,

что столь мучило и терзало непосредственных сверстни­

ков самого поэта.

Мы не состояли в кружках, где процветала «зараза

мистического анархизма», и нас, в сущности, даже едва

коснулась тень крайнего декадентства.

Зато очень многим из нас выпало на долю рано стать

непосредственными участниками «битвы за жизнь», уже

в самом начале века принявшей гигантские размеры.

Тесный круг моих ближайших сверстников состоял в

начале девятисотых годов из людей, только что окончив­

ших университет и впервые соприкоснувшихся с искус­

ством.

Будущие ученые, художники, артисты, они многим

напоминали «архивных юношей» двадцатых — тридцатых

годов прошлого века и вместе с тем были чем-то сродни

гофмановскому Ансельму 2.

Эстетическая стихия являлась основой нашей тогдаш­

ней дружбы. Мы были чувствительно восприимчивы

146

к театру, поэзии, музыке. И, как часто бывает в подоб­

ных «романах дружбы», даже внешне подражали друг

другу.

Все мы в равной мере любили торжественные пря­

мые улицы нашего неповторимого города, гранитные на­

бережные Невы, густую зелень Островов. Собираясь вме­

сте, мы до исступления читали стихи, делились сокро­

венными мыслями или же страстно погружались в мир

звуков.