Александр Невский
Шрифт:
Когда приехали на Узмень, Александр соскочил с саней. Стал ходить, внимательно осматривая все. Дошел до берега, где уже начинался лес. Подозвал одного из воинов.
— А ну-ка езжай в лес.
Воин сел на коня, разогнал его и направил в прибрежный лес. Выскочив на берег, конь сразу же стал вязнуть в снегу. Все глубже, глубже. И уже в каких-то двадцати шагах от берега завяз по брюхо.
— Давай назад! — скомандовал князь.
Воин кое-как завернул коня. Александр обернулся, поманил пальцем Лочку.
— Ты говоришь, лед здесь толстый?
— До самого дна, князь, хоть проверяй.
— А где тонкий?
—
— А ближе нет?
— Есть и ближе. Вот здесь, вправо ежели поехать, то недалеко — Сиговица, там ключи лед точат.
Александр внимательно осмотрелся, заметил невдалеке на берегу возвышение, напоминавшее бараний лоб, спросил:
— Это за Сиговицей, никак, Вороний камень?
— Угадал, Александр Ярославич. Он самый.
— Едем туда.
Не доезжая Вороньего камня, князь слез с коня, приказал слугам:
— Вы оставайтесь здесь, а остальные ступайте за мной.
Снег был глубокий и рыхлый, особенно у подножия камня, и Лочка хотел пойти первым, чтобы дорогу протоптать, но князь не разрешил ему наперед лезть.
— Знай свое место, Лочка, — осадил строго и дорогу стал пробивать сам.
Сверху, с камня, далеко было видно окрест, вся протока как на ладони; хорошо просматривался и противоположный берег. Сиговица проходила почти у самого подножия Вороньего камня.
— Ну что думаешь, Степан Твердиславич? — спросил князь посадника.
— Так ведь ты все равно по-своему решишь, Александр Ярославич.
— Вестимо, по-своему. Но и твои думки знать хотелось бы.
— Я думал, заутре подымем полки и двинемся Домашу на помощь.
— Это тебе, видно, брата скорей выручить хочется. А как нам на болотах да в лесах развернуться, подумал?
— Как-нибудь с божьей помощью пробились бы.
— Бог-то бог, да сам не будь плох, — поморщился князь. — Мне «как-нибудь» не надо. Я хочу бить ливонцев, как мне удобней и где выгодней. В лесах да болотах они разбегутся, рассыплются. А здесь, на льду, куда им деться? Им здесь два исхода: либо карачун, либо полон.
— Ой, Ярославич, — покачал головой посадник. — И не боишься сглазу, загодя сие говоря?
— Нет, Степан Твердиславич. Победа веру любит. Мы сюда ранее их прибыли, чтобы место себе выгодное приискать… — Князь обернулся, позвал остальных: — Эй, славные мужи, идите сюда.
Александр Невский окинул взором всех своих военачальников, пожалел, что нет среди них Кербета с Домашем.
— Ну да ладно. Им все это потом обскажете. Слушайте в три уха, запоминайте, как «Отче наш». Первое — «чело». Миша, ты там станешь со своими пешцами.
— Но мы ж не удержим «свинью»! — воскликнул Миша.
— Не перебивай. Не вздумай мысль сию вбить пешцам своим. В первый ряд выставишь воинов с великими щитами и такими ж копьями. Собери с округи туда все рогатины. Ощетинься ежом. За ними вставь лучников, дабы приблизившихся ливонцев осыпали они тучей стрел. Согласен с тобой, «свинью» сие не удержит, но бока ей поцарапает — и то хорошо. В последующие ряды ставь поболе воинов с крючьями да баграми — стаскивать рыцарей с коней. А уже опешивших — в топоры. «Чело» свое твори не столь широким, но толстым. Вон оттуда и до самого берега. Дабы «свинья» ливонская, пробиваясь через тебя, теряла силу и напор.
— Хорошо, Ярославич, — посерьезнел Миша. —
— Теперь о крыльях. Главная наша сила будет в них. На левом, дальнем отсюда, крыле будешь ты, Яневич, с Кербетом и суздальцами. На правом — ты, Твердиславич, со своим братом Домашем и с новгородцами. Я с княжичем Андреем буду здесь, на Вороньем камне. Мне будет видно все, и лишь по моему знаку вы навалитесь на рыцарей. Слышите, по моему знаку! Кто кинется раньше или опоздает, пусть пеняет на себя! После рати буду судить. Яков, ты с дружиной будешь на берегу в засаде. В сечу не лезь без моего знака. Когда на ливонцев навалятся «крылья» и когда обратят врагов в бегство, вот тогда наступит твой черед. «Крылья» устанут в сече, а преследовать, гнать надо мощно и быстро. Посему у дружины твоей лишь мечи должны быть. Вон там, за островком, старайся отжимать их вправо, там тонкий лед. Да сам-то не угоди туда. Слышь?
— Слышу, князь. Будь уверен во мне.
— Теперь о том же тебе, Степан Твердиславич. Не забывай, что у тебя за спиной будет Сиговица, и дружину предупреди. Навалясь на «свинью», постарайся в крыле своем сотворить окно им, дабы через него могли отступать они, но не на озеро, а на Сиговицу. И тут уж жми, топи окаянных.
— А может, лучше мне Сиговицу сзади иметь, — сказал Миша, — тогда, пройдя через меня, они бы прямо в нее угодили.
Князь улыбнулся.
— Сие с ними уж было под Амовжей. Не думаю, что забыли они это. Да и потом, допрежь самим искупаться — они тебя с дружиной туда столкнут, Миша. Вот ей-богу, ты первым в нее окунешься. А так за спиной у тебя берег, лес с глубоким снегом. Когда дружина спокойна? С водой за спиной или с твердью земной? То-то! Теперь знаки мои. Их немного будет, но следуйте им неукоснительно, друга. При подходе «свиньи» на Вороньем камне вскинется ввысь лишь прапор мой. Сие знак тебе, Миша, ощетиниться и стрелы пускать. Когда рядом с прапором явится хоругвь со Христом-спасителем, — знак сей «крыльям» обоим наваляться на «свинью». Твердиславич, Яневич, сие вас касаемо. Когда же к сим двум знакам присовокуплю я хоругвь с матерью божьей, то это тебе приказ, Яков, — гнать ливонцев. Понял?
— Понял, князь. Сотворю, как по-писаному.
— И последнее. Сразу после сечи — все ко мне, на Вороний камень. Слышите? Все сразу. Чтоб не ждать мне, не звать.
Затем князь сделал на снегу чертеж, указав каждому его место.
— Зарубите себе на носу: к завтрему утру стоять всем вот так. А посему поспешим-ка в лагерь. Солнце-то эвон уже поднялось как.
Они гуськом спустились вниз, где ждали их воины с конями. Александр подозвал к себе Лочку.
— Езжай-ка домой, Лочка, в весь свою. Передай смердам мое веление: завтра после обеда, ввечеру, всем прибыть сюда с санями, богу угодное дело творить — раненых русичей со льда собирать. Ступай.
Назад к лагерю скакали быстро, торопились. Уже сегодня надо было выводить дружины на лед. Еще не выехали с озера, как увидели верхового, несшегося от лагеря им навстречу. Князь угадал в нем одного из воинов, посланного к Домашу.
— Вот уже и первая весть от Домаша.
Воин подскакал, осадил коня, сказал быстро, скороговоркой:
— Домаш разбит, князь.
— Разбит? — насупился Александр. — А Кербет?
— Кербет дерется, князь. Но сил мало. Отходит.