Александр. Том 2
Шрифт:
В это время очередной акт завершился, и публика разразилась аплодисментами. Я тоже похлопал и встал, чтобы немного размять ноги. Из ложи выходить не собирался, чтобы меня не попытались достать особо настойчивые типы вроде Эдувиля. Лиза же решила пройтись. Растопчин тут же вызвался составить ей компанию и показать этот Останкинский театр. Два гвардейца тут же отделились от остальных и двинулись за Елизаветой на почтительном расстоянии, но достаточно близко, чтобы вовремя прийти на помощь.
— Чего только люди не сделают, лишь бы рядом со мной не остаться! — я усмехнулся. —
— Вполне недурственно, — ответил Раевский, облокотившись на борт ограждения. — Её величество абсолютно права, Гранатова неподражаема в роли Аннеты. Мои комплименты, Николай Петрович.
Я в это время смотрел на Шереметева, который явно что-то хотел мне сказать, но почему-то не решался. Он несколько раз открывал рот и снова его закрывал, нерешительно оглядываясь по сторонам. В ложе сейчас кроме него находились я, Розин, Раевский и Сперанский. Если граф что-то хочет сказать, то должен понимать, что наедине меня с ним здесь, в театре, никто не оставит. Наконец мне надоело смотреть на его топтание на месте.
— Смелее, Николай Петрович! Что вы так сильно хотите у меня узнать, что даже такой замечательный спектакль организовали?
— Ваше величество, — он слегка побледнел. — Я вовсе не из-за своей просьбы организовал представление, а прежде всего, чтобы порадовать её величество. Но вы правы, я действительно хочу обратиться к вам с просьбой. Точнее, я хочу узнать судьбу своего прошения.
— Прошения? — я вскинул брови. — Какого проше… — И тут Сперанский протянул мне бумагу, которую, скорее всего, просто не успел передать ранее или просто-напросто не знал, что с ней делать. Но раз притащил сюда, значит, был уверен, что она может понадобиться, или предполагал это.
Я развернул лист и принялся читать прошение под пристальными взглядами присутствующих в ложе мужчин. Прочитал один раз, потом более вдумчиво второй раз, после чего сложил бумагу и посмотрел на Шереметева.
— Вы же всё для себя уже решили, Николай Петрович? — спросил я его, вернув прошение Сперанскому, сунувшему его в небольшую папку. А я-то всё думал, зачем он её взял с собой в театр? — Зачем вам моё позволение?
— Чтобы у моих детей в будущем не возникло проблем, — теперь Шереметев отвечал твёрдо, прямо глядя мне в глаза.
— У вас уже есть дети от этой женщины? — задал я очередной вопрос.
— Нет, ваше величество. Я хочу поступить как порядочный человек…
— И что, вы всё это время терпите? — вырвалось у меня. Он упрямо вскинул голову, я же только удивлённо руками развёл. — Чудеса! Зато теперь понятно, почему вас не прельщает жизнь при дворе.
Он только сжал губы, не опуская глаз. Что, правда, что ли, этот Шереметев своих актрис не портит, и с Жемчуговой у него ничего до сих пор не было? С одной стороны, поверить сложно, с другой…
У него действительно нет детей, — это подсказал мне Сперанский, отрицательно покачав головой, правильно расшифровав мой недоумённый взгляд.
Так, эта история одна из тех, что вошли в легенды. Один из самых богатых и знатных мужчин женился на актрисе своего крепостного театра. Подавал он прошение на высочайшее
— Вы хотя бы ей вольную дали? Или прямо вот так, на крепостной жениться задумали? — когда я это сказал, Раевский резко обернулся и принялся удивлённо хлопать глазами, а Розин воздухом подавился и закашлялся.
— Ещё три года назад, ваше величество, — выждав небольшую паузу, ответил Шереметев. — Как только понял, что испытываю к Прасковье чувства, то сразу же её освободил. И всю её семью, — добавил он. — Думал, что они уйдут…
— А они не ушли, — прервал я его задумчиво. — Потому что им некуда уходить. И Прасковью вашу ждала бы жизнь содержанки, так или иначе. Но жениться… Вы хорошо подумали, что будет с ней? Думаете, её примут в качестве графини? — Розин снова закашлялся. Ещё бы! Его самого с трудом приняли в качестве моего адъютанта, а у Филиппа с родословной всё в полном порядке. Здесь же…
— Филипп, ты заболел? — я резко повернулся к нему.
— Нет, ваше величество, горло что-то запершило, — просипел он.
— Водички иди попей, — приказал я ему, и Розина как ветром из ложи сдуло. Я же снова повернулся к Шереметеву. — Вы же не собираетесь вести жизнь затворников?
— Нет, ваше величество, — он отрицательно покачал головой. — Я достаточно обеспеченный человек, чтобы заткнуть рот самым горластым. К тому же ни я, ни моя невеста не тяготеем к жизни при дворе…
— Вы сейчас пытаетесь найти оправдание. Себе, ей, вашим будущим детям и даже мне, — снова перебил я его. Обвёл взглядом богато украшенную ложу. А ведь этот театр он для неё делал. Лукавит граф, ой, лукавит! Давно он со своей хорошенькой актрисой если не живёт в открытую, но лямуры крутит. Вот только стоит этот подарок более чем прилично. Денег у Шереметева действительно хватает на все его придумки.
— Нет, вовсе нет, ваше величество, я… — Шереметев почему-то смотрел на Раевского, словно тот мог ему чем-то помочь. Но Николай сам выглядел обескураженным. А я принял решение. Он всё равно женится, это уже никак не исправишь, да я и не собираюсь в этом ему препятствовать. Но вот использовать данную историю для подготовки будущей реформы, да ещё и на деньги непосредственного участника… Почему бы и нет?
— Вы ведь уже получили благословение, не так ли? — я старательно обдумывал пришедшую вот так с ходу идею. Если всё выгорит, то я получу плюс сто к карме. Нет — ну что же, зато небесполезное дело сделаем.
— Митрополит Платон благословил этот брак. Он посоветовал запись в церковной книге сделать без указания статуса Прасковьи. Обозначить как девицу Ковалёву, и всё на этом, — ответил Шереметев. Всё-таки решение о таком мезальянсе давалось ему с трудом.
— Николай Петрович, я дам вам своё позволение жениться на этой девушке. Более того, я сам буду присутствовать на вашем венчании, но при одном условии, — я задумчиво смотрел на Шереметева.
— При каком, ваше величество? — он облизал внезапно пересохшие губы.