Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка
Шрифт:
21 февраля Александра во второй раз ступила на борт «Бергенсфиорда», ставшего уже знакомым. Даже встретила тех же пассажиров, с которыми ехала в Нью-Йорк.
Но настроение было иное. Прожита ещё одна грань жизни, пройдена рабочая ответственная полоса. Позади четыре с половиной месяца упорного труда. Работала до последнего дня. Сейчас чувствовалась скорее физическая, чем моральная усталость. Хотелось надеяться, что труд её даром не пропал, что ей всё же удалось хоть как-то сдержать кровавое половодье войны... В сумерках мелькнули последние форты Нью-Йорка. В предательски спокойном море картинно отражалось вечернее небо,
Фрекен Дундас прослезилась от радости, когда увидела свою жилицу, вновь входящую в «Турист-отель» с чемоданами. Женщины обнялись, расцеловались. У Александры было чувство, словно она вернулась домой. Едва придя в себя после долгого путешествия, села за письмо Ленину и Крупской:
«Христиания, 14 марта 1916 года.
Дорогие Надежда Константиновна и Владимир Ильич!
Вот уже неделя, как я снова в Европе. Теперь, надеюсь, у нас установятся более регулярные сношения. Из Америки письма, очевидно, пропадали. Дошли ли деньги? Как отправителя ставила всегда издательство «Новый мир».
Послала 17 долларов из Нью-Йорка, 16 — из Хартфорда, 30 — из Нью-Йорка.
Перед отъездом устроили собрание нью-йоркской группы большевиков. Группа эта создалась месяцев десять тому назад. Публика неплохая, но инертная. Старались им втолковать, что они могут многое сделать, если поставят себе задачей служить связующим центром для распылённых по Америке большевистски-интернационалистических элементов.
В Америке русских рабочих громадное число, но публика серая, малограмотная в буквальном смысле, много сектантов, и подход к ним требуется совершенно особый.
Повсюду, особенно в северных и восточных штатах, есть по нескольку думающих товарищей, но они мало связаны между собой, и явно не хватает интеллигентских сил для всякого рода просветительно-идейной работы. Часто среди русского рабочего населения орудуют попы.
«Новый мир» по составу редакции очень пёстрый. Есть там кое-кто из интернационалистов, но большинство склоняется к плехановщине.
Александра я ещё не видела. Он пока в Стокгольме. С американскими социалистами прочных связей установить не удалось, но кое-кто может быть нам полезен. В Америке люди ещё плохо разбираются в оттенках движения. Говорю об американских социалистах. Немецкая федерация — та отчётливо знает, чего она хочет. «New York Volkszeitung» имеет в составе своей редакции очень ценного и близкого по духу нам человека — Людвига Лоре. Он — фактический редактор. Старик Шлюттер озирается на Каутского. Но и на него отчётливая линия оппозиции циммервальдцев произвела известное впечатление. Люди начинают задумываться.
С Хилквитом у меня перед отъездом опять был горячий спор, и старик Шлюттер неожиданно встал на мою сторону против Хилквита.
Вопрос шёл «о защите отечества» — больное место в Америке сейчас. Единственный депутат парламента Мейер Лондон начал с отрицания необходимости боевой готовности
Вашу брошюру я передала Чарлзу Керру. Они решили отпечатать часть её (общую и манифест) в «International Socialist Review». На мой вопрос, представится ли возможность издать её отдельно, они до сих пор не ответили.
Задержка в издании вашей брошюры объясняется тем, что, по мнению американцев, в широкой публике она не разойдётся; спрос на литературу в Америке вообще невелик, но ещё труднее расходятся брошюрки со сколько-нибудь теоретическим содержанием. Идёт исключительно популярная, агитационная литература. Конечно, на собственных митингах и собраниях распродать такие брошюры, как ваша, нетрудно, это является дополнением к только что сказанному. Но вне митингов — надежды на продажу мало, и в этом, очевидно, вся загвоздка.
Теперь я остаюсь в Норвегии. Адрес старый.
Будете писать мне, дорогая Надежда Константиновна, не забудьте сообщить, как-то теперь ваше здоровье.
В общем, своим пребыванием в Америке я довольна; как будто маленькая польза есть в смысле прояснения умов от шовинистического тумана. Разумеется, чувствуется некоторая усталость, ведь за четыре с половиной месяца я прочла 123 реферата на четырёх языках. Часто приходилось говорить на трёх языках в один и тот же вечер. Да ещё дискуссия. Да ещё ежедневные переезды... А всё-таки Америка — страна с большим будущим. Побываешь там — будто шире становится горизонт. Органически начинаешь чувствовать, что Европа — это только крошечный уголок мира. А за громадной Америкой смотрит просыпающаяся, волнующаяся, быстрым темпом развивающаяся Азия. После Америки легче видишь исторические судьбы человечества, глядишь в даль веков, в будущее. Ну, всего, всего хорошего! Очень рада, что опять я ближе к вам.
Самый тёплый и сердечный привет обоим от
АлександрыК.».
ИЗ ПИСЬМА Н. К. КРУПСКОЙ — А. М. КОЛЛОНТАЙ ИЗ ЦЮРИХА В ХРИСТИАНИЮ (лето 1916 года).
«Дорогая А. М.! У нас к вам просьба: нельзя ли через Вас посылать рукописи в Россию? Отсюда, что ни пошлёшь, всё пропадает, даже рукописи самого невинного свойства. Конечно, отправителем придётся ставить не Вас, а какое-нибудь другое действительное лицо. У Вас, верно, есть опыт по этой части...»
Познакомившись со скромным часовщиком Даниельсеном и его женой (он был норвежец, а она русская), Александра сумела расположить их к себе. Жена Даниельсена, Елена Георгиевна, дала свой адрес для получения материалов. Крупская воспользовалась им. Переправлялись корреспонденции и через норвежских моряков, плывущих в Мурманск. Александра установила связь с руководителем профсоюза транспортных рабочих, старым деятелем социалистического движения Андерсеном. Иногда приходилось часами просиживать в накуренном портовом кафе в Христиании в ожидании Андерсена и его «агентов». В Народном доме, в редакции «Социал-демократен» Александра и её друзья искали и находили сочувствующих для работы «по транспорту».