Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка
Шрифт:
Сердце билось от радостного волнения. Душа ликовала и горела, как праздничное пламя. Скорее в Россию!
Однако вскоре пришла другая телеграмма, от Ленина из Цюриха с указанием дождаться его письма Русскому бюро ЦК. Значит, надо отложить отъезд на пять-шесть дней.
4 марта Ленин телеграфировал: «Наша тактика: полное недоверие, никакой поддержки новому правительству; Керенского особенно подозреваем; вооружение пролетариата — единственная гарантия. Никакого сближения с другими партиями. Телеграфируйте это в Петроград».
5
В ожидании писем от Ленина она жила в каком-то хмеле радости и волнения. Всё ещё не верилось, что путь в Россию открыт.
Наконец 22 марта были получены ленинские директивы, вошедшие в историю как «Письма из далека». Александра тотчас же послала телеграмму в Цюрих: «Две статьи и письмо получила. Восхищена Вашими идеями. Коллонтай».
Спрятав на себе несколько бумажных листков с ленинскими письмами, Александра с волнением двинулась в путь. Надо было добраться до Хаппаранды на севере Швеции, единственного открытого шведско-финского пограничного пункта. (Разрешения на транзитный проезд через Швецию добился для неё лидер шведских социал-демократов Брантинг).
До Хаппаранды поезд шёл целые сутки. Всё это время она не сомкнула глаз. То, ради чего она в молодости ушла от мужа, ради чего носилась по свету, — неужели это уже наступило?
У неё было чувство, будто она едет навстречу сбывшимся грёзам.
Когда в Хаппаранде Александру усадили в низкие финские саночки с лошадью рыжей масти, она почувствовала себя дома. На таких же саночках, с такими же лошадками приезжали финские крестьяне в Питер на масленицу, и самое большое удовольствие детей было покататься на этих «вейках».
Звеня бубенчиками, резвые лошадёнки перевезли Александру через замерзшую бухту к русскому пограничному городку Торнео.
Ехать было приятно и всё-таки чуть неспокойно. Чем-то и как встретит её «новая Россия»?
У закрытых ворот заставы появился солдат-часовой.
— Паспорт есть?
— Я политическая эмигрантка Александра Коллонтай.
— Так о вас уже телеграмма имеется.
— Телеграмма?
— Ну да, чтобы беспрепятственно вас пропустить.
— От кого?
— От Исполнительного комитета... Это мы вам свободу-то завоевали. Без неё бы вы ещё долго по чужим местам мыкались, — с гордостью добавил солдат.
Сколько добродушия было при этом в его беззаветных русских глазах!
В здании таможни к Александре подошёл офицер без погон, с красным бантом на груди.
— Коллонтай, Александра Михайловна? — спросил он, целуя ей руку. — Как же, как же. Есть распоряжение пропустить вас беспрепятственно. У вас есть документы,
Поезд медленно плёлся среди снежных лесов и перелесков. Но на станциях было людно; и на первом плане выделялись солдаты, солдаты революции, герои дня, с красными бантами, с горделиво улыбающимися лицами. И будто все чего-то ждали.
Как тут не выскочить на платформу и не поддаться соблазну произнести речь! На каждой станции происходили митинги, а вслед удаляющемуся поезду неслось многоголосое «ура» в честь революции и её героев.
Россия, новая Россия — она есть, это не грёза, не фантазия. Она осязаема. Сколько в ней перемен! Сколько великого, свершённого под напором воли народной!
От счастья кружилась голова.
В Белоострове в вагон вбежали Щепкина-Куперник с мужем и Шляпников.
— Шурочка!.. Танечка!.. Неужели это не сон! — восклицали женщины, обнимая друг друга и не скрывая своих слёз.
Сдержанно, по-товарищески, обнялась Александра со Шляпниковым.
— Ну как ты? — тепло спросил он.
— Что я? У вас все новости, ты рассказывай.
— Александр Гаврилович у нас теперь важное официальное лицо — член Исполнительного комитета Совета депутатов рабочих и солдат, — с иронией, но не без почтения произнёс муж Щепкиной-Куперник — Полынов, импозантный петербургский адвокат.
— В чём функции Совета? Как вы делите власть с Временным правительством? — сразу перешла на деловой тон Александра.
— Да в том-то и дело, —начал было Шляпников, но его перебил Полынов.
— Александра Михайловна, ну нельзя же так сразу погружаться в политику, вы же ещё не успели приехать.
В это время всех пассажиров, приехавших из-за границы, попросили пройти в таможенное отделение. Начался второй досмотр.
Здесь уже не было такого порядка и предупредительности, как в Торнео.
— Согласно последнему распоряжению министерства внутренних дел, провоз в Российскую Республику медикаментов и косметических товаров запрещён, — сухо предупредил Александру чиновник.
Из её саквояжа в стоящую на полу большую картонную коробку полетели духи, помада, пудра, бриллиантин, краска для волос.
С огромными от ужаса глазами Александра молча смотрела в опустевший саквояж и вдруг разрыдалась.
В помещение ворвался Шляпников:
— Именем Петросовета запрещаю вскрывать багаж товарища Коллонтай!
Таможенник вздрогнул, сделал под козырёк и полез в коробку доставать конфискованную у Александры косметику.
Инцидент в таможне оставил на душе неприятный осадок, но омрачить счастье он не мог. Ещё час езды, и она увидит родной красавец город! Увидит площади и проспекты, снившиеся ей восемь с половиной лет на чужбине!