Александрийская поэзия
Шрифт:
Прибыл сюда из бесстыдных бесстыднейший некто. У змея
Стража отнял он жизнь и, взявши богинь золотые
Яблоки, вспять отошел. Нам же горе одно он оставил.
Муж этот к нам явился вчера — и видом ужасный,
И своей силой, — глаза подо лбом его дико сверкали.
Лютый, он был препоясан огромною львиною шкурой,
Но недубленой, сырой. Нес в руках он из сливы дубину,
1440Нес также лук, — стрелой и убил он чудовище это!
Прибыл
Пеший, жаждой палим, и искал он воды в этом крае.
Как ни старался найти, он воды б никогда не увидел!
Есть тут скала, совсем к Тритонову озеру близко.
Знал ли он сам о ней, или бог его в том надоумил, —
Только ударил по ней он ногой, и вода заструилась,
Он же, о землю руками двумя и грудью опершись.
Жадно припал к разбитой скале и, пока не насытил
Жажду глубокого чрева, все пил и пил, словно телка».
Молвила Эгла. Они же туда, где желанный указан
1450Эглой был ключ, побежали с охотой, пока не домчались.
Как муравьев-трудолюбцев толпа вкруг ямины тесной
Не преставая снует, или словно как мухи над медом,
Хоть и ничтожная капля пролита, жаждут все вместе
К ней ненасытной толпой проникнуть, так точно минийцы
Всей толпой вкруг ключа у скалы желанной кружились.
Тут из героев один, уста увлажнивши, промолвил
Радостный: «Хоть и вдали находясь, товарищей все же
Вызволил наш Геракл, умиравших от жажды. О, если б
1460Нам удалось, идущим по суше, идущего встретить!»
Молвил. Затем чередой, что к делу тому был пригоден,
Все разбрелись, кто туда, кто сюда, на разведку поспешно.
Ибо Геракла следы замести уже ветры успели, —
Все их песком занесло… Пустились чада Борея
В путь, доверяя крылам; на ног быстроту полагаясь,
Следом Евфем поспешил; пошел и Линкей, чтобы очи
Зоркие вдаль устремлять. И Канф пошел с ними пятым:
Воля богов и доблесть души подвигла героя
В этот пуститься путь, чтоб узнать от Геракла наверно,
1470Где Элатид Полифем им оставлен, — ибо томило
Канфа желанье о друге своем все подробно разведать.
Друг же его, что воздвиг у мизийцев город преславный,
В мыслях о том, как вернуться домой, в скитанья пустился,
Чтобы Арго отыскать, но едва к приморским халибам
В край их пришел, как сразу его судьба и сломила.
В память о нем курган под тополем стройным насыпан
На берегу, у моря совсем. А Геракла как будто
Издали видел Линкей одного средь земли необъятной, —
Видел он так, как те люди, что
1480Часто иль видят, иль мыслят, что видели, словно в тумане.
И, воротясь, он поведал друзьям, что вряд ли Геракла
Сможет настигнуть в пути разведчик другой. Воротились
Следом за ним и проворный Евфем, и фракийца Борея
Чада, поисков труд совершив понапрасну тяжелый.
Канф, ты жертвою стал лютых Кер в пределах Ливийских!
С пасшимся встретился стадом; вослед ему шел управитель:
Он, защищая своих овец, когда ты попытался
Их для друзей, терпевших нужду, увести, преогромный
Камень метнул и тебя поразил, ибо не был он слабым, —
1490Внук ликорейского Феба Кафавр и внук многославной
Акакаллиды, Миносом рожденной и им поселенной
В Ливии после того, как она от бессмертного бога
Плод понесла; здесь сына она родила Аполлону,
Все именуют его Гарамантом 444и Амфитемисом.
Амфитемис сочетался в любви с тритонидскою нимфой,
Что родила Насамона 445ему с могучим Кафавром,
Канфа убившим, когда тот при стаде застал его овчем.
Но и Кафавр не ушел от руки тяжелой минийцев,
Только лишь стал проступок его известен. А Канфа,
1500Все разузнав, друзья унесли и в земле схоронили,
Горько скорбя, и овечьи стада к кораблю отогнали.
Там же и в тот же день и Мопса настиг Ампикида
Злобный рок, и уйти не помог от участи горькой
Дар прорицанья ему, ибо нет от смерти спасенья.
Змей средь песков приютился, от жара полудня скрываясь,
Тех, кто не трогал его, и он, ленивый, не трогал,
И не бросался вослед от него бегущим в испуге.
Но если черный яд в существо впускал он живое,
То для любого из тех, кто питаем земли плодородьем,
1510Путь до Аида лежал длиной не более локтя,
Хоть бы и сам Пэан, 446если можно сказать это прямо,
Стал бы того врачевать, кого змей зубами коснулся.
Ведь богоравный когда пролетал над Ливийской землею
Евримедонт-Персей 447(так его называла Даная),
Дабы Горгоны главу, что отсек он, владыке доставить,
Сколько черной крови ни скатилось капель на землю,
Все до одной превратились они в тех гадов свирепых.
Мопс наступил на хребет у хвоста одному из тех гадов,
Левой ноги ступню вынося вперед, — и от боли
1520Поднялся змей и голень обвил и бедро Ампикиду,